Дар

Придя домой, Ит обнаружил, что Берта уже покормила девочек, и собиралась в гости. На ней было надето замечательное бледно-сиреневое легкое платье и бежевые туфли-лодочки. На запястье Ит заметил золотой браслетик с аметистом — подарок Скрипача на Новый год.

— Ит, ты с ними погуляешь? — спросила Берта, как только он вошел.

— А как же. Погуляю, — пообещал он.

В прихожую пулей вылетела Даша.

— Пааапа! Ты пришел! Привет!

— Дашуль, я же тебя просила не кричать, — вздохнула Берта. — Иначе…

— К нам придут соседи, — закончила Даша. — Да?

— Да. И съедят папин ужин.

— И Фэбин?

— И Фэбин, — подтвердила Берта. — И мой. И кота.

— Ой… — у Даши глаза стали большими и испуганными. — Я не буду, — произнесла она громким шепотом. — Мама… я не буду…

— Молодец. А где Вера?

— Рисует… — заговорщицким шепотом сообщила девочка.

— Надеюсь, не на обоях? А то что-то больно тихо, — заметила Берта.

— Нет… на листочках…

— Каких листочках?!

Даша побежала в комнату, Берта рванула за ней. Ит ехидно ухмыльнулся и пошел в кухню, перегружать продукты в холодильник. Коробочки с леденцами он положил на стол.

У Веры явно были задатки художницы, с этим соглашались все. Рисовала она постоянно, и на всём подряд. К сожалению, очень часто «рисунки» появлялись на том, на чем им появляться не следовало бы: например, весь коридор уже оклеили снизу листами ватмана, но, к сожалению, эта полумера не спасла ни детскую, ни комнату Берты, поскольку обои Вере были явно интереснее. Как малышка чуть больше года от роду умудрялась добывать мелки и карандаши из закрытых столов и ящиков, не было понятно никому. Ит справедливо полагал, что старшая в этом нелегком деле помогает неуклюжей пока что младшей, но доказательств у него не было. Однако факт оставался фактом — почти везде, где Вера могла достать, красовались разноцветные полосы и зигзаги, которые восхищенный талантом дочери Скрипач строго запретил называть каракулями. К его чести сказать — руки Вере после рисовальных экспериментов он почти всегда отмывал сам. Берта говорила, что младшая дочка — это стопроцентная помесь Скрипача и Кира, с точно таким же юморным и несносным характером. Скрипач возражал, и отвечал, что голова младшенькой явно досталась от матери — Вера, когда ей чего-то хотелась, проявляла просто-таки чудеса изобретательности, вызывавшие неподдельное восхищение даже у видавшего виды Кира.

Даша к рисованию относилась спокойно, так же, как все дети её возраста. Разве что рисовала получше, но Ит справедливо считал, что тут не её личная заслуга, а развивающей программы Санкт-Рены. Таланты дочери он видел в другом. Даша оказалась очень наблюдательной и внимательной. И память у неё была отменная. Например, если вечером кто-то читал девочкам сказку перед сном, на утро эта сказка становилась достоянием всего двора — потому что маленькая черноволосая девочка пересказывала её во время прогулки всем, в точности так же, как было прочитано вечером. Если её просили вспомнить другую сказку, недельной, например, давности, она вспоминала с легкостью. Мало того, рассказав, Даша требовала рассказанное с ней обсудить. Её интересовало всё. Почему мальчик из мой-додыра не хотел умываться? Ему что, нравилось ходить грязным? Почему репка выросла такая большая? А у нас такая растет? А давай купим такую в магазине. Не растет? Почему? У мухи Цокотухи было позолоченное брюхо — как у мамы колечко? Мам, а ты не у мухи забрала?

— Берта, она вся в тебя, — констатировал Ит после очередной беседы с дочкой на сказочные темы. — Я дуб, я в жизни таким не был.

— Ты будешь смеяться, но я тоже такой не была. Хотя… знаешь, я не очень помню, — призналась как-то Берта. — Может, и была. Спросить не у кого. Мать где-то сгинула, отец умер. Кто меня знает, родной. Может быть, я в детстве тоже рисовала на обоях и пересказывала сказки.

— Я не рисовал, это точно. В семь лет обычно уже не рисуют. Да и не было в том доме никаких обоев.

— А что там было?

— Ткань на рамах в домах побогаче, и симбио — в домах попроще.

— Как на Окисте, да?

— Примерно. С вариациями. А вот у Верки рисование это — точно от рыжего. Помнишь, я тебе рассказывал про то, что он еще в безумном виде творил? Он лукавит, но у него чутье действительно есть. И еще какое. Только он ведь никогда не пытался его реализовать. Может быть, Верунчику с этим больше повезет.

— Хорошо бы, — вздыхала Берта. — Я больше всего боюсь, что Дашке сейчас будет скучно в саду, как отдадим, а потом в школе. Ей же придется не только Санкт-Реновскую программу сдавать, местную тоже.

— Значит, сдаст экстерном, — пожимал плечами Ит. — Ты погоди. Вот Верка догонит, они слегка сравняются годам к семи-восьми, а там посмотрим, что дальше делать.

— Во внешку?

— Может, и во внешку…