На душе у Сурикова стало тоскливо, и он сразу помрачнел.
А губернатор, склонившись над этюдом, внимательно разглядывал каждый мазок.
— Вот эту вещь я и хотел бы приобрести, — сказал он, довольно улыбаясь.
Сурикова вдруг охватил горячий гнев, но он сдержался и угрюмо, молча покусывал ус.
— Так за сколько же вы могли бы уступить ее мне? — продолжал настаивать князь, потирая тихонько руки и искоса поглядывая на художника.
Суриков почувствовал себя в западне и даже как-то растерялся, мучительно ища выхода. «Ишь ты, тоже понимает, самую хорошую вещь выбрал. Угораздило же меня, шут его возьми!..» И вдруг, овладев собой, в бешенстве сжав зубы, он выговорил:
— А эта вещь стоит десять тысяч рублей!
Великому князю показалось, что он ослышался.
— Как вы сказали? — произнес он, меняясь в лице.
— Десять тысяч рублей, ваше высочество, — уже совершенно твердо повторил Суриков. Небольшие карие глаза его озорно усмехнулись.
— Позвольте, как же так… — заволновался Сергей Александрович, поглядывая на адъютанта, словно ища сочувствия.
Но тот стоял молча, подавленный бестактностью хозяина.
— Не кажется ли вам, господин Суриков, что это слишком большая сумма за такой маленький этюд?
— Неслыханное дело, ваше высочество… — бормотал Джунковский.
Суриков молча стоял у окна. Губернатор достал платок и приложил его к вискам.
— У меня даже денег таких сейчас нету! — возмущенно продолжал губернатор.
Но Суриков уже занесся, как сибирский конь:
— Ну что ж, ваше высочество, копите, копите. А накопите, тогда уж и приезжайте, — сказал он, едва удерживаясь от смеха, и принялся собирать рисунки, разложенные на полу…
Через несколько минут лакированная коляска отъехала от дома Полякова. В ней сидел бледный, сумрачный губернатор. Взволнованный адъютант что-то говорил ему, тот молча слушал, покачивая головой. Василий Иванович постоял у окна, прислушиваясь к удаляющемуся цокоту копыт губернаторских вороных, а потом вдруг тряхнул головой и, раскрыв дверь в гостиную, громко позвал:
— Оля, Лена! Вы дома?..
Письма в Красноярск