Дар богов

Майя хотела считать себя ведьмой и считала бы, если бы не была слишком здравомыслящей особой. Обделенное родительской любовью детство, отчаянная юность, не раз швырявшая ее лицом о жесткую действительность, сделали из нее реалистку. Никаких пустых фантазий и надежд, воздушных замков, алых парусов, которые однажды появятся на ее одиноком горизонте и превратят жизнь в сказку. Но ведь так хочется чего-то необычного, легкого, чарующего; хочется вырваться из серой обыденности и жить не как все, а как избранные – красиво! А магия и потусторонний мир – это богемно, и к такому прикоснуться дано не каждому, потому что колдовской силой наделены лишь единицы. Майе хотелось не столько выделяться из толпы и производить впечатление, сколько жить необычной жизнью. Поэтому она делала все, что могла: создавала иллюзию желаемого ею мира, прежде всего для себя, а не для окружающих, и постепенно в него перемещалась. Легкая еда, крепдешиновые платья и чулки, часами отработанная около кухонного подоконника балетная осанка, медитации, способствующие очищению сознания от ненужных мыслей. И все равно упрямая реальность просачивалась в ее жизнь, заставляя возвращаться с небес на землю. Скажите на милость, какая тут может быть возвышенная гармония, когда под ванной вдруг начинает протекать труба или ломается автомобиль, и их ремонтом занимается не симпатичный эстет, разбирающийся в восточной поэзии, а простой работяга, одетый в ширпотребовский комбинезон? И в супермаркете, даже в самом элитном, есть риск нарваться на грубость других покупателей. А в лифте соседи с несвежим дыханием и запахом пота. И за стеной звуки дрели и лай соседского добермана.

Майя мечтала стать поэтессой. Она уже написала половину книги, в которой проза переплеталась со стихами. Это занятие виделось ей очень аристократичным, и она считала, что оно придает ей особый шарм. Майя давно поняла, что ни модные наряды, ни идеальный макияж, ни красивые волосы, ни хорошая фигура не сделают ее особенной, потому что таких модных и ухоженных дам полгорода. С внешностью и гардеробом у Майи был полный порядок – натура перфекционистки не позволяла ей быть распущенной, но она не собиралась довольствоваться статусом среднестатистической гламурной особы. Начала Майя с собственного имени. Майей она стала не так давно – всего пару лет назад, решив, что имя Мария, которое дали ей родители, слишком уж заурядное, а Майя – редкое, к тому же в нем есть нечто фатальное, вызывающее ассоциации с древними цивилизациями и разными пророчествами.

* * *

В этот прохладный апрельский день, в то время когда обеденный перерыв еще не начался, а завтрак у большинства работающих граждан уже закончился, Майя по обыкновению зашла в одно из своих любимых кафе на Моховой улице.

Она бы с удовольствием устроилась на открытой террасе, но террасу из-за прохладной погоды пока что не обслуживали, к тому же оттуда было бы неудобно наблюдать за немногочисленными посетителями: издалека их не разглядишь, не уловишь их манеру держаться, не услышишь разговоров, а разговоры – это самое ценное, в них бывает заключена вся соль.

Майя выбрала столик у окна, откуда хорошо просматривался зал и часть улицы. Кроме нее, в кафе сидели две женщины средних лет, еще две, помоложе, листали яркие страницы журналов, в дальнем углу сидела женщина с девочкой лет пяти, а чуть дальше, в зале для курящих, жадно пила кофе одинокая юная дева, судя по всему – студентка, прогуливающая лекцию.

Майя заказала себе гляссе с корицей. Она достала из сумки тетрадь с вложенной между страниц ручкой и открыла ее на исписанной фиолетовыми чернилами странице. Сделав малюсенький глоточек кофе, она задумчиво поглядела в зал. Она уже знала, что напишет. Это будет зарисовка о двух подругах – красавице и дурнушке, с соблюдением законов жанра: первая – мечта поэта, со шлейфом поклонников, вторая – ее молчаливая тень. Здесь Майя сгущала краски: одна из девушек была лишь немногим симпатичнее другой, и то это была не красота, а ухоженность: гладкие волосы, кремовая шелковая блуза, атлантический загар на холеном лице. Ее подруга выглядела попроще: тусклые волосы, перетянутые незамысловатой резинкой, старый свитерок в катышах, милое, но заурядное личико с застенчивыми штрихами косметики.

«Клава сидела сутулясь и по-пролетарски пила чай с пышками, внимая рассуждениям изящной Анжелики. Как же ей хотелось быть похожей на свою подругу, так же как она, смотреть на всех благосклонным взглядом королевы, носить женственные платья и чулки, а зимой небрежно сбрасывать с острых плеч шубу и говорить с придыханием. И дело даже не в том, что у нее нет ни чулок, ни шубы, ни женственных платьев – при желании Клава могла бы ими обзавестись, она просто не смела их носить, ибо ее удел – демократичные свитера и джинсы с вещевой ярмарки».