Дар юной княжны

Хлопец поспешил к ней. Девушка привела в порядок одежду и полулежала в изнеможении на том же стожке.

— Тебе плохо?

— Уже проходит. Вдруг в глазах потемнело. Отнеси меня, пожалуйста, на место.

— Как врача меня ты принимать не хочешь, а как перевозчика — не возражаешь? Не стесняйся. Ты, Сережа, девушка легкая, так что носить тебя одно удовольствие.

Ян уложил её на импровизированную лежанку.

— Меня звать Марго, — улыбнулась она его заботливости. — Хороший ты парень, Янек. Мне повезло. Ухаживаешь за посторонним человеком, как за любимой сестрой или… любимой девушкой.

— Жалко, но я не знаю, что чувствуют к любимой сестре, её у меня никогда не было.

— А любимой девушки?

— О тебе мне вообще ничего не известно, если не считать имени.

— Не хочешь отвечать — не надо, не будем о любимых девушках. Ты сказал, что вытащил пулю, — Марго потрогала перевязанное плечо. — Но как без инструмента, без дезинфекции?

— Инструмент у меня всегда с собой, — Ян показал ладони. — А что означает второе слово, я не знаю, но ты наверное, интересуешься, чем я промыл рану? Тем, что было во фляжке.

— А, коньяком… неплохо придумал. А зачем поил им меня?

— Мне казалось, так ты меньше будешь чувствовать боль. Кстати, как твое плечо?

— Кажется, будто маленькая мышь залезла в него и грызет изнутри. Не думай об этом, женщины лучше переносят боль, наверное, потому что терпеливее…

— Давай я попробую утихомирить эту грызущую тебя мышку.

— Попробуй, раз ты такой великий врач, что можешь вытащить пулю одними руками.

— Не смейся. Смотри, я стану держать руку над твоим плечом, а ты говори, что чувствуешь?

— Янек, ты — волшебник. Боль уходит! Мне тепло, хорошо. Это все твоя рука? Как ты это делаешь? Мне кажется, будто на дворе лето, а я лежу в гамаке, на даче… Шумит трава, кузнечики стрекочут…

Марго показалось, что лежанка под нею стала слегка покачиваться. Кто это качает её гамак, мама?

— Нет, мамочка, у меня ничего не болит. Я здорова, только очень устала. Наверное, мы слишком долго ездили верхом. Так хочется спать… Скажи папе, пусть отведет Леди в конюшню, у меня совершенно нет сил!

Ян намеренно усыпил Марго. Он был уверен, что человек, когда крепко спит, выздоравливает быстрее. Сам он почти без сил опустился рядом со спящей Марго и несколько минут — или прошло много времени? — отдыхал, приходя в себя. Как будто он отдал девушке часть своего здоровья. Впрочем, он пришел в норму довольно быстро, вот только голод все сильнее давал себя знать. Продуктов, найденных в приседельной сумке у Марго, надолго не хватит. Он все-таки разделил остатки еды пополам и пожевал немного, заставляя себя не глотать её одним куском. Глоток коньяка вместо воды освежил пересохшее горло, теплом разлился по желудку, ударил в голову, но сделал свое дело: Ян почувствовал себя намного бодрее.

Он придвинул лежанку со спящей девушкой вплотную к стожку, укутал её и замаскировал соломой так, чтобы с дороги не было видно.

Затем он спорол знаки отличия клинком Марго, — благо, острым, коротко обрезал полы шинели. Теперь она вполне годилась для верховой езды.

Предоставленная самой себе лошадь забрела довольно далеко, но Ян догнал её, привел к стожку, снял седло и как следует обтер животное кусками обрезанного сукна; заново оседлал. Привычная работа отвлекла его от тревожных дум и укрепила в принятом решении: отправиться верхом туда, где, как ему казалось, должно было находиться какое-нибудь село.

Там, где Марго была прежде, видимо, было нужно притворяться мужчиной, а теперь это становилось небезопасным; и странствующие вместе, например, муж и жена, будут выглядеть гораздо привычнее.

На поденной работе у сельских богатеев Яну часто приходилось ухаживать за лошадьми, но это были в основном тягловые лошади, предназначенные для тяжелого крестьянского труда. Лошадь же Марго, даже для неискушенного человека, выглядела явно породистой, дорогой. Следовательно, от неё надо было избавляться. А заодно, в обмен на лошадь, приобрести гражданскую одежду для себя, платье для Марго и продукты.

Ян вскочил в седло и поехал по дороге. Как он и предполагал, версты через две его глазам открылось большое село. В свете солнечного утра оно казалось вполне мирным и даже, несмотря на рань, оттуда доносились звуки гармошки.

Село словно приглашало: войди, усталый путник, отдохни, но Ян тронул поводья и направил лошадь в объезд. Сейчас ему нужно было село поменьше и потише, ещё лучше — какой-нибудь глухой хутор в несколько дворов. Хлопец наконец нашел такой, но первый же дом в нем оказался нежилым, чем навел на него уныние: не окажется ли брошенным весь хутор?

Но вот в одном дворе пропел петух, рядом раздалось коровье мычание. Ян поспешил на желанный звук.

Этот двор оказался покрепче других. Выделялся даже забор: не плетень, а добротная — из досок — ограда, без щелей и покосившихся столбов. Сюда Ян и постучал. На его стук залился лаем пес, судя по голосу, не из мелких шавок. Видно было, что здесь все налажено основательно.

Некоторое время никто не отзывался. Наконец калитка приоткрылась, и кряжистый бородатый старик выглянул наружу.