Дар Каиссы (сборник)

– Так где ж его взять, если погода стоит такая?

– Вот и посидим у «моря тюльпанов», подождем погоды.

– Вернее, непогоды, – раздраженно поправила Вика.

Верейский приятно улыбнулся.

– Вы всегда правы.

Потянулись унылые знойные дни. Участники стройки и члены комиссии изнывали от жары и безделья. У приезжих неожиданно появились на головах тюбетейки (Вика позаботилась!).

Машинный зал с его прохладой считался раем. Каждый имел право провести там два часа, пользуясь благом кондиционера: все вместе там не помещались.

Прогноз погоды каждый раз слушали с волнением и надеждой. Синоптики дважды сулили перемены и дважды ошиблись.

А о сильном ветре и разговоров не было!

Нелидов интересовался по радио из Москвы ходом приемки.

– И на старуху бывает проруха, – раздраженно сказал он. – Приеду сам. Я породил Верейского, я и… уговорю.

Однако масштабы деятельности не позволяли Нелидову отлучиться из министерства. Но он связался с Институтом прогнозов погоды и узнал, что циклон в Средней Азии все же ожидают… через неделю!

Эта предстоящая неделя обещала стать на Высоких Песках непереносимой мукой. Но Иван Тимофеевич Гусаков придумал, как помочь беде.

– Нет ничего хуже, чем ждать, – заметил он с тайным смыслом Косте с Верейским.

– Ждать – это еще не в гору саночки катать, – отозвался Верейский.

– Катать не катать, а увлечь надо, – продолжал Гусаков.

– Чем увлечь? – спросил Костя.

– Шахматами.

– Шахматами? – удивился Верейский. – Хотите, чтобы я сеанс дал? Боюсь, что ни досок, ни костей не соберете. И всего лишь на один вечер развлечение.

– Her. Доски хватит одной, чтобы ребятам как следует заболеть, если за нее сядете вы с Куликовым и сыграете матч из нескольких партий.

Верейский задумался, потом сверкнул глазами.

– А что? Мысль недурна. Еще бы и болельщиков пустить «стенка на стенку». Боюсь, что строителей больше, чем членов комиссии. Свалка будет не равная.

– Зато на доске силы будут равные, – заверил Гусаков.

– Вы думаете? – склонил набок голову Верейский.

– Я имею в виду начальное положение партии, – примирительно сказал Иван Тимофеевич.

Матч решили играть из шести партий, чтобы закончить его перед обещанным циклопом.

Играли в машинном зале. Перед «избушкой на курьих ножках» соорудили демонстрационную доску из запасной панели пульта.

Фигурки вырезали из фанеры. Самодеятельные художники раскрасили их.

Болели за противников все, разделившись на две неравные группы. Как и предвидел Верейский, члены комиссии держали его сторону, а все комсомольцы – Костину. Иван Тимофеевич был судьей.

Первая партия закончилась вничью и живо обсуждалась зрителями. Вторую партию ждали с нетерпением. Уныние как рукой сняло!

И эту, вторую, партию выиграл Костя Куликов, а ему не часто удавалось побеждать Верейского в легких партиях…

Что тут творилось, – это надо было видеть! Снова, как в день, когда труба поднялась стоймя, ребята кружились и кувыркались от радости.

Верейский смотрел на них из окна машинной станции и был чернее тучи, которую так тщетно ждали строители.

Несмотря на злость, следующую партию ему выиграть так и не удалось. Костя устроил остроумную ловушку и выскочил из безнадежного положения, поймав противника на пат.

Затем последовали две осторожные ничьи. Никто из противников не хотел рисковать. А потом выиграл-таки Верейский.

Сказались его опыт турнирного бойца и знание дебютной теории, в чем Куликов ему явно уступал.

К началу шестой партии на стройку приехал заокеанский гость, инженер ван дер Ланге. Приехал для обмена обусловленной договором информацией.

Был Александр Максимович по-прежнему опрятным, спокойным, внимательным, с таким же галстуком «бабочкой», несмотря на жару. Только вот уголки губ у него слегка опустились, придавая лицу усталое выражение.

Строительство в Большом Каньоне затянулось. Американцам никак не удавалось дать электрический ток, рожденный энергией Солнца. Из-за этого задерживался выпуск дополнительных «солнечных акций». «Электрик пайп компани» была накануне банкротства. Вся надежда ван дер Ланге была на шум, который он поднимет в прессе после русского успеха в Средней Азии.

Это принесет в кассу компании желанные доллары.

Потому он с особым чувством восхищения и надежды любовался уходящей в небо энерготрубой, говоря, что она подобна сказочному дереву, доставшему облака. Впрочем, облаков не было. Ветра тоже. Канадец усердно снимал кинокамерой изменившийся лик бывшей пустыни, «избушку на курьих ножках», прелестную строительницу Вику во всех видах (американцы любят такие лица на обложках журналов) и, конечно же, в разных ракурсах энерготрубу, растворявшуюся в небе, где на ее месте оставался лишь серебристый пунктир от «самолетных крылышек».

– Почему вы так рассчитываете на эти снимки? – позируя перед объективом, спросила Вика. – Разве фотографии сооружения в Большом Каньоне недостаточно для рекламы?

– В том-то и дело. Наш машинный зал авантажнее вашей «избушки из русской сказки», но… у нас над входной дверью не зажегся вот такой рекламный огонек, – и он указал на электрическую лампочку.