Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре

В конце 70-х годов все внимание мое и батюшкино было отдано семье отца Николая, в которой уже появилось трое детей. Эти внучата завладели всецело моим вниманием и моим сердцем. А другие дети наши на время как-то удалились из глаз, хотя сердце болело о них еще больше, чем если б я их видела. Спокойны мы были лишь за Серафима, который уже стал отцом Сергием и находился при Патриархе Пимене. А Федюша служил в армии, часто писал нам письма, прося поминать его в молитвах, особенно в дни его прыжков с парашютом. Но я и без писем всегда чувствовала его переживания. Ничего о нем не знаю, а сердце болит. И вручаю далекого сына предстательству Царицы Небесной, угодникам Божиим: «Вы видите моего Федюшу, дорогие наши, милые святые – святитель Николай, отец Серафим, отец Иоанн Кронштадтский. Вместе с Богородицею излейте о моем Феденьке свои молитвы пред Господом. Спаситель вас всегда слышит, защитит и сыночка нашего по вашей молитве». И только впоследствии, когда наш десантник приезжал домой на побывку, мы узнавали из его рассказов, какие неприятности и передряги бывали у него в бытность его в литовских казармах.

Дисциплина и исполнительность наших сыновей-солдат всегда нравились начальству. Мы, родители, получали из армии благодарственные письма за детей. Но то, что они были единственными некомсомольцами, настораживало офицеров. Федюшу не раз вызывали на беседу с начальником, которая продолжалась иногда до поздней ночи.

– Сначала стоишь напряженно, даешь короткие ответы на строгие вопросы начальника, – рассказывал сынок, – потом он предлагает тебе сесть, потом идет беседа все более и более непринужденная, откровенная. А часа через два-три мы расстаемся друзьями. Офицер обещает хранить тайну моей веры. Я, в свою очередь, храню тайну его доверия и расположения ко мне.

Так благополучно заканчивались эти ночные беседы. Я знала, что Господь всегда защитит наше дитя. Или Царица Небесная не услышит молитву матери? Ведь Она тоже была Мать, тоже переживала за Сына. Так вручайте же, матери православные, нашей Заступнице своих детей, Она их сохранит и устроит!

Федюшка же наш, пройдя беседы с чинами, стал пользоваться их доверием. Его взяли работать в штаб, поручали ему секретные документы, скрывали, что он сын священника. Даже под праздник Рождества Федю командировали в Москву, дав ему возможность провести с родителями радостные дни на Святках. Слава Богу, Федя вернулся домой до начала войны в Афганистане. Разве в этом не видна рука Божия?

Патриарх Пимен знал Федю с тех лет, когда он еще в форме десантника приходил в алтарь собора повидать своих братьев – иподиаконов Патриарха. Лишь только Федя вернулся, Святейший зачислил его в штат своих иподиаконов. А с сентября Федя начал учиться в семинарии. Летом, когда Федя еще не был женат, у нас в Гребневе был наплыв девушек. Они гостили у нас под видом подруг Любы, а сами мечтали… Но пока сынок не окончил семинарию, он не засматривался на красавиц.

Я продолжала сохранять его своей материнской молитвой. Я усердно просила Господа устроить брак сына так, чтобы «святилось Имя Господне» в его союзе с будущей женой.

…Скоро 40 дней, как взял к Себе Господь нашего отца Феодора. Когда слезы невольно давят, то мне кажется, что сынок поет мне снова, но теперь уже громко и властно слова Вседержителя, исполнившего над Федей Свою волю:

Видите, видите – яко Аз есмь Бог!
Манну одождивый и воду из камени источивый
Древле в пустыне людям моим:
Десницею единою и крепостию Моею.

Серафим Соколов

Старший брат отца Феодора Серафим Соколов, впоследствии преосвященный Сергий, епископ Новосибирский и Бердский, к сожалению, не оставил воспоминаний о брате, пережив его лишь на несколько месяцев. Но сохранилось письмо, которое он, тогда еще Серафим, писал призывнику Феде. Отец Феодор хранил это письмо всю жизнь: оно было с ним в казармах и после службы в армии лежало среди дорогих сердцу реликвий. Чем же дорого оно ему было? Только ли тем, что написано родным братом? А может быть, прежде всего, тем, что прошло через его сердце, тем, что поставило его в степень совершеннейшей ответственности, как личность перед Личностью?