Дар Митры

Ответ был краток, и киммериец решил, что расспрашивать девушку подробнее не стоит. По крайней мере, сейчас - не то место и не то время. Вытащив засапожный нож, он отхватил порядочный ломоть мяса и протянул Рине.

- Ешь! И спроси у наших новых приятелей, знают ли они, где кончается лес.

Оказывается, рыжему вожаку с шрамом, носившему длинное имя Тайбанисантра, это было известно. Ревя и взлаивая, он поведал Конану, что пурпурная равнина тянется до самой Великой Пустоты, до Као'кирр'ота, что на языке волосатых означало Место, Где Нет Деревьев. Охотники тии'ка и других кланов, обитавших в лесу, не раз добирались туда, заглядывали в гигантский провал и, возвратившись в родные стойбища, пугали соплеменников страшными историями. Место, Где Нет Деревьев! Подумать только! На уродливой физиономии рыжего вождя отразился настоящий ужас.

- Пропасть, - задумчиво сказал Конан, насаживая на острие кинжала новый кусок мяса. - Пустота! Как раз то, что нам надо... Мы могли бы выиграть время, если эта рыжая обезьяна даст нам проводников.

Рина тут же представила эту идею на суд старейшин. Пятеро волосатых, с опаской поглядывая на огонь и черноволосого гиганта, поглощавшего обугленное мясо, начали тихо совещаться; теперь голоса их звучали, как далекая перекличка шакалов в ночной степи. Наконец Тайбанисантра повернулся к гостю и произнес речь, в которой то и дело упоминались уже знакомые имена - Йотомакка, Вуулкайна, Неодигми. Рина старательно переводила.

- Молодые охотники... считают себя умнее всех... не хотят слушать старших... задираются с соседями... лезут к чужим самкам... Однако сильные и смелые, очень смелые! Хорошие следопыты... знают лес... все тропы, все дороги... ничего не боятся, даже когтей такир'дзеннов... могут проводить! Да, могут - если великий и грозный победитель Кро'вара заставит... повыдерет шерсть на загривках... задаст им хорошую взбучку... но так, чтобы не переломать костей.

Выслушав это предложение, Конан ухмыльнулся.

- Похоже, - заметил он Рине, - этот вождь с длинным именем хочет сбыть нам залежалый товар. Ну, да ладно! Когда нет ни золота, ни серебра, сгодится и медь... Только скажи рыжему, что его охотники могут и не вернуться. Особенно, если посмеют не слушать старших и примутся лезть к чужим самкам, - он демонстративно положил руку на плечо Рины и широко зевнул; после обильной еды клонило в сон.

Его предупреждение вождь и старейшины приняли безропотно; казалось, они даже были довольны. Конан уже не обращал на них внимания; вытянувшись у костерка во весь свой огромный рост, он махнул в сторону выхода, и пятеро волосатых покорно встали. На пороге древесной пещеры Тайбанисантра обернулся и, оскалив огромные зубы в жутковатой улыбке, начал что-то втолковывать Рине.

Девушка похлопала Конана по плечу.

- Эй! Кажется, ты рано улегся спать.

- Ммм?

- Вождь хочет почтить тебя, великий воин, победитель рогатого Кро'вара.

- Скажи ему, что я всем доволен. Пусть лучше приглядит за этим Йотомаккой и его дружками, чтобы они не удрали из поселка.

Рина снова потрясла его за плечо.

- Не беспокойся, вождь все сделает, как надо. А сейчас он хочет прислать тебе своих дочерей - трех или четырех. Он говорит, что великому воину нужно много самок, чтобы потом его сон был приятным и крепким.

Конан перевернулся на другой бок.

- Скажи ему, что ты - моя единственная самка. Скажи, что ты очень ревнива и разорвешь глотку всякой женщине, которая приблизится ко мне. И еще скажи, чтоб эта рыжая образина катилась Нергалу в задницу!

Он сунул руку за пояс, нащупал бронзовый сосудик с арсайей и, смежив веки, погрузился в сон. На губах его играла довольная улыбка; все же Рина оказалась права - этот день закончился вполне благополучно.

Раскрыв глаза, Конан несколько мгновений лежал неподвижно, потом резко подтянул ноги и сел, оглядывая древесную пещеру. Рядом с киммерийцем, уткнувшись лицом в сгиб руки, свернулась калачиком Рина; у дальней стенки лежали мешки и оружие - к ним явно никто не прикасался; костерок погас, но под слоем пепла кое-где мерцали алые жгучие огоньки. Волосатых в дупле не было, и это показалось Конану добрым знаком; он не хотел видеть их жуткие физиономии, едва очнувшись от сна. Лицезрение этих заросших шерстью образин требовало предварительной подготовки - как минимум, кувшинчика-другого вина. Но вина не было, и Конан, вздохнув, поднялся.

Сумерки, царившие в пещере, напомнили ему о летних киммерийских ночах, когда казалось, что утренняя заря догоняет вечернюю, торопясь за ней подобно гончему псу, почуявшему зайца. Правда, такие ночи в Киммерии были белесоватыми, почти серебристыми; здесь же, разрушая сходство, воздух пронизывали потоки розового света, приглушенного и неяркого. Но для глаз Конана, обладавшего острым зрением, его вполне хватало.