Дар над бездной отчаяния

– Теперь твоё слово будет разноситься дальше, чем залпы морских орудий. – Сандро встал, обозначая дистанцию с другом. – Не делай резких движений. Все теперь решат, что ты отпустишь вожжи всяческих свобод и демократий… Приказать принести вина?

– Я должен идти к Алекс. – Николай взял у Сандро поднятую тем фуражку. – Представь, как ей одиноко. В чужой стране, под крышей, где лежит покойник.

– Она ждёт те… Вас, ваше величество.

– Оставь… – Николай потрепал друга по плечу. – Пусть между нами всё остаётся, как раньше. «Ну вот я и лишился друга детства. «Ваше величество…», – подумал с горечью Николай, шагая по коридору в крыло дворца, где были покои Ксении с мужем и Алекс. – Нищий да царь – всегда без товарищей… Боже, что бы я делал, окажись на месте Алекс Елена Парижская…»

– Ники, – птичий вскрик, летящие навстречу шаги. Её горячие лёгкие руки на его плечах.

Алекс уткнулась лбом ему в грудь. Сквозь ткань он почувствовал горячую влагу слёз.

– О, Ники, тебя не было целую вечность. Я чуть не умерла… – Она запрокинула мокрое от слёз сияющее лицо. – Как же я люблю тебя, Ники. Всегда, до самой смерти, буду любить тебя. А ты? Ты любишь меня?

– Да, моё солнышко. Твоя любовь для меня больше, чем трон.

– Не говори так, мой император. – Она высвободилась из его объятий. – Твой великий отец может обидеться. Его душа здесь. Он слышит нас… Я всё время ощущаю его присутствие…

– Но папа нас благословил.

– Мне стыдно, что я так счастлива, когда такое горе.

– Хочу скорее обвенчаться[26]. – Николай обнял невесту за плечи. – Надо устроить свадьбу здесь, без двора. Мама согласна. Постой, куда ты?

– Потерпи, мой император. – Тёмное платье оттеняло её бледное лицо. Капельки бриллиантов в мочках ушей коротко вспыхивали и гасли в такт колотившемуся сердечку. – Мы обвенчаемся и всю жизнь будем вместе. Отец Иоанн сказал вчера, что и после смерти на небесах венчаные супруги навеки будут вместе.

…Вернувшись к себе в кабинет, Николай Александрович долго молился перед иконой Николая Чудотворца, прося даровать ему силы для укрепы души.

24

– Кажись, нашли. – Отец Василий примотал вожжи. Спрыгнул на землю. Приподняв щепотью подол новой рясы, поднялся на крыльцо, постучал. Григорий остался сидеть в телеге. Накануне, приехав в Самару, они на улице нос к носу столкнулись с Марией Спиридоновной. Купеческая дочь обрадовалась им несказанно и взяла с них слово быть у неё в гостях. Отец Василий хлопотал об открытии при церкви столовой для голодающих и встречу эту почёл добрым знаком.

Пока искали нужный дом, Григорий глазел то на едущую по рельсам конку, то на клоунов, заманивавших прохожих у брезентового шатра цирка. Читал вывески: «Малиновые с миндалём пряники», «Шоколады Конрада», «Маринованные рыжики в бутылках и белые грибки банками», «Галантерейный магазин Л. Н. Покидышева. В выборе всевозможные отделки, кружева, цветы, воланы, тюль, газ, корсеты…». Поражался: «В Селезнёвке хлеб с лебедой едят не вволю, а тут пряники, корсеты… Негоже…».

Пока размышлял, в дверях подъезда появился лакей, гладкий, напомаженный, затылок в притолоку упирается, а следом и сама хозяйка вышла. Непритворно обрадовалась.

– Степан, помоги Григорию Никифоровичу взойти. – Лакей больно подхватил Григория под мышки. По-индюшачьи наливаясь кровью, перенёс на крыльцо.

– Сам я теперь, – высвободился из его рук Григорий. Распорядившись насчёт лошади, Мария Спиридоновна провела их в гостиную. За столом, уставленным холодными закусками, фруктами и бутылками вина, сидели человек во семь молодых людей и две девушки. В высоком, худом, коротко стриженом мужчине Григорий сразу узнал Георгия Карова, которого он некогда рисовал у себя в мастерской. Но хозяйка, видно, оговорясь, представила его Каровым-Квашниным.

Никто из присутствующих не знал, что Карова вывезли с акатуйской каторги в бочке из-под квашеной капусты. Через финскую границу переправили из России в Швейцарию. Вернувшись, он три месяца промаялся в Петербурге. Примчался в Самару просить руки Марии Спиридоновны и, как лбом об лёд, получил отказ. Увидев, что Григорий узнал его, Каров-Квашнин деланно рассмеялся и, нагнувшись к нему, полушёпотом произнёс: «Под двойной фамилией легче скрываться».

Из всей компании внимание Григория обратил на себя румяный молодец с весёлыми голубыми глазами, эдакий купец Калашников, да востроглазый, с широким лбом и редкой бородкой помощник присяжного поверенного Владимир Ульянов, как представила его хозяйка. Мария Спиридоновна сама поставила перед новыми гостями чайные приборы, фужеры для вина:

– У нас без формальностей, демократично. Вы, отец Василий, какое вино предпочитаете? А вы, Григорий Никифорович?

– Я сыт крупицей, пьян водицей, – всполошился, заморгал голубенькими глазками в смущении отец Василий. – Чайку бы…