Дар орла

Нестор сказал, что нагваль Хуан Матус и Хенаро были действительно воинами высших достоинств, и, как таковые, они были совсем одинокими существами. Их контакты с людьми были один-на-один. Не было такой возможности, чтобы целый город или хотя бы люди, живущие около моста, с ними стакнулись. Для того, чтобы это было возможно, все эти люди должны были бы быть воинами – вероятность крайне ничтожная.

Жозефина с ухмылочкой начала кружить вокруг меня.

– У тебя определенно есть нахальство, – сказала она. – притворяешься, что ничего не знаешь, а сам был здесь. Это ты привел нас сюда! Это ты толкал нас на этот мост! – в глазах женщин зажглась угроза.

Я повернулся к Нестору за помощью.

– Я ничего не помню, – сказал он. – это место меня пугает. Вот все, что я знаю.

С моей стороны обращение к Нестору было блестящим маневром. Женщины набросились на него.

– Конечно, ты не помнишь! – визжала Жозефина. – все мы были здесь. Что ты за глупый осел?!

Мои расспросы требовали порядка. Я увел их прочь от моста. Я думал, что, будучи активными людьми, они смогут более расслабиться, если будут двигаться и разговаривать на ходу вместо того, чтобы сидеть на месте, как предпочел бы я.

Когда мы пошли, гнев женщин утих так же внезапно, как и возник.

Лидия и Жозефина стали еще более разговорчивыми. Они вновь и вновь высказывали свое чувство, что Сильвио Мануэль был пугающей фигурой.

Тем не менее никто из них не припомнил, чтобы физически потерпел какой-нибудь урон. Они только помнили, что были парализованы страхом. Роза не сказала ни слова, но знаками выражала свое согласие со всем, что говорили другие. Я спросил их, была ли это ночь, когда они пытались перейти мост. И Лидия, и Жозефина сказали, что был ясный день.

Роза прочистила горло и сказала, что это было ночью. Горда пояснила разногласие, сказав, что это были утренние сумерки, может быть, время как раз перед ними. Мы достигли конца коротенькой улочки и автоматически повернули назад, к мосту.

– Это же так просто, – сказала Горда внезапно, как если бы она это только что обдумывала. – мы пересекли или, вернее, Сильвио Мануэль заставил нас пересекать параллельные линии. Этот мост – место силы. Дыра в этом мире. Вход в другой мир. Мы прошли в этот вход. Должно быть, проходить было больно, так как мое тело боится. Сильвио Мануэль ждал нас с другой стороны. Никто из нас не помнит его лица, так как Сильвио Мануэль – это темнота. И он никогда не покажет свое лицо. Мы могли видеть только его глаза.

– Один глаз, – спокойно сказала Роза и отвернулась.

– Все здесь, включая тебя, – сказала Горда, обращаясь ко мне, – знают, что лицо Сильвио Мануэля находится в темноте. Можно слышать только его голос, мягкий, как приглушенное покашливание.

Горда перестала разговаривать и начала так пристально меня рассматривать, что я ощутил всего себя. Ее глаза были с хитринкой, что дало мне основание подозревать, что она знает о чем-то, но не говорит. Я спросил ее. Она отрицала. Но признала, что ощущает множество необоснованных чувств, которые она не старается объяснять. Я подталкивал ее, а потом прямо потребовал, чтобы женщины попробовали вспомнить сообща, что все-таки случилось с нами на той стороне моста. Каждая из них могла вспомнить только вопли остальных.

Трое Хенарос оставались в стороне, и в наше объяснение они не вступали. Я спросил у Нестора, не имеет ли он хоть какого-нибудь представления о том, что же все-таки произошло. Его бесстрастным ответом было, что все находится где-то вне его понимания.

Тогда я пришел к единственному решению. Мне показалось, что единственной открытой для нас дорогой было пересечь этот мост. Я предложил им вернуться обратно к мосту и перейти через него. Мужчины согласились немедленно. Женщины – нет. Истратив все свои доводы, я в конце концов вынужден был толкать и тащить лидию, розу и Жозефину. Горда не была расположена идти, но, казалось, она была заинтересована происходящим. Она шла рядом, не помогая мне тащить женщин. Хенарос поступали так же. Они нервно посмеивались над моими попытками справиться с сестричками, но и пальцем не шевельнули, чтобы помочь мне. Так мы дошли до той точки, где останавливались ранее. Там я внезапно почувствовал, что слишком слаб, чтобы удержать троих женщин. Я заорал на Горду, чтобы она мне помогла. Она сделала полуискреннюю попытку схватить лидию. Но тут группа распалась, и все, кроме Горды стали пробираться, спотыкаться, отдуваясь, к безопасности улицы. Мы с Гордой остались как бы приклеенные к мосту, не имея сил идти вперед и не желая возвращаться.

Горда прошептала мне на ухо, что мне следует совсем не бояться, так как это я ждал их на той стороне моста. Она добавила, что убеждена в том, что я знаю, что являлся помощником Сильвио Мануэля, но не смею открыть это никому.