Дар Павшего. Восход Черного солнца

Семён был интересным собеседником и вообще — удивительным человеком. В нем гармонично сочетались высокий интеллект и полное отсутствие занудства типичного ученого, что в сочетании с творческим видением мира давало очень благодатную смесь для дружбы с ним. Возможно, он бы и сейчас проводил ночи за толстыми книгами и сложными для понимания обычного человека научными статьями, но порыв искусства однажды победил, и он плюнул на все свои бывшие труды ради новой сферы.

— Дорога науки — это узкая тропинка в дремучем лесу несделанных открытий, а творчество — ещё большое поле, на котором хоть картошку сажай, хоть замок строй.

Так объяснял он произошедшие с ним перемены.

Но его самое главное положительное качество — это, конечно, верность дружбе. Страшно подумать, но у Николая никогда не было настоящего друга, никогда! Ему ведь и поделиться всеми своими переживаниями было не с кем.

— Как твой заказ вчерашний? — словно поняв направление мыслей товарища, спросил Сёма. Все нормально?

— Да, закончил к двум часам ночи. Честно говоря, я ещё никогда не занимался реставрацией довоенных плакатов. Весьма, кстати сказать, необычный получился опыт.

— Доволен своей работой?

— Доволен. Не могу сказать, что с детства мечтал быть реставратором, более того, до старшей школы я и понятия не имел, чем занимаются эти люди.

Николай усмехнулся: — Мне казалось, это что-то среднее между скульптурами и заклинателями змей.

— А, ведь знаешь, ты был не очень далек от истины.

— Теперь то, я это понимаю.

Собеседники обогнули особо опасный участок тропы. От пропасти их разделяла всего пара метров.

— Кем ты хотел стать, когда ещё учился в школе? — Продолжал допытываться Семён.

— Да так. Особо и никем.

— Врёшь. Я вот, например, сначала пожарным хотел стать, а потом космонавтом. И не стал ни тем ни другим. А ты говоришь, никем. Так не бывает.

— Бывает. Я понятия не имел, чем буду заниматься во взрослой жизни. Слишком долго отодвигал этот вопрос, но осознал это слишком поздно. Благо, есть хоть какой-то врожденный талант, если бы не он, то потолок моих амбиций — грузчик на складе.

Николай внезапно остановился и несколько секунд пробыл внутри себя, но быстро встрепенулся.

— Ведь ты ещё… Кем ты, кроме космонавтов всяких, ещё хотел стать? Наверняка же хотел.

— Прокурором.

— Врешь!

— Правда. Еще в юности я услышал словосочетание «надзорный орган» и оно мне понравилось. Я представлял себя таким важным, вот я хожу и надзираю за всеми.

Колю это несколько рассмешило: — И почему же не стал?

— Передумал. В десятом классе обнаружил у себя невероятную тягу к растениям, хотел стать ботаником. И меня, кстати именно так и обзывали в школе. В любом случае, я долго шел по этому пути, пока в конечном итоге не переквалифицировался в археолога, ну а дальше ты и сам знаешь.

— Знаю. Диплом, конференция в Швейцарии и в конечном итоге, неудачная диссертация.

— Да, все верно. Особого удовольствия от этого всего я не получил, но опыта конечно поднабрался. Эх, знал бы наперёд — пошел бы в прокуроры. В таком случае, с вероятностью восемь из одиннадцати, мы бы сейчас летели на вершину горы на вертолете, причмокивая чёрной икрой.

Николай вновь рассмеялся, но не из-за упущенной перспективы: — Скажи, откуда ты берешь эти вероятности? На ходу придумываешь?

— На ходу? Для бывшего ученого это оскорбление. Просчитываю шансы путем сложной калькуляции всех факторов, с учетом коэффициента…

— Ай яй яй… Замолчи, голова сейчас взорвется.

Николай сделал болезненное выражение на лице и жестами изобразил, как у него взрывается голова.

— Это не я нудный, это горная болезнь. Я здесь ни при чем. А вероятностями этими, я дурачиться недавно стал. Как стал, так и надоест скоро. Вот увидишь…

Вставил Сёма своё последнее слово. Ну точно, юстиция потеряла очень ценного кадра.

За разговорами время пролетела незаметно, и друзья подошли к перевалочному лагерю, опоздав всего минут на сорок…

* * *

Как иногда и бывает в обычной жизни, сам Семён Владимирович Новиков, по аналогии с Николаем, в прошлой жизни был довольно успешным и можно даже сказать перспективным учёным. Его даже как-то раз, от имени института, на какую-то заграничную европейскую конференцию в Швейцарию посылали.

По своему жизненному призванию, он был археологом. Но не просто археологом, который сутками в земле кисточкой ковыряется, а реставратором с золотыми руками. Можно даже сказать больше — от бога. Однажды, на него снизошло озарение, и он даже за кандидатскую диссертацию садился. Но, в своё время его всё это слишком задолбало. Особенно надоело бесконечно и самое главное, бесперспективно спорить о своих прогрессивных научных теориях с высокоучёными профессорами с закостеневшими принципами. И он, уйдя из науки, стал вольнонаёмным специалистом узкого профиля.