Дар Павшего. Восход Черного солнца

Всю свою сознательную жизнь, профессор Жан Лурье, никогда не старался придерживаться общепринятых в научных кругах теорий, догм и правил. Он считал это уделом не настоящего ученого, а простого писаки, бумагомарателя и компилятора чужих мыслей. Друзья и коллеги, которые достаточно долго его знают, начиная от студенческой скамьи и до сегодняшнего дня, считали его не то чтобы загадочным и непонятным человеком, а скорее скитальцем, попавшим в наш век из другого мира.

— Таких чудаков, в наше время уже не строгают! — как-то раз на корпоративе, будучи «в чувстве возвышенном и уквашенном», сказал ранее упомянутый доцент кафедры естествознания — Август Коппельман и вдохновлённый своим красноречием продолжил. — Даже бывалые аксакалы от научной среды, далеко не сразу припомнят, когда в последний раз слышали от него фразу, наподобие — «Полностью с Вами согласен, Коллега».

И ведь, это было достаточно верно сказано. — Практически всегда, любую стройную и взвешенную теорию он воспринимал если не в штыки, то всегда — крайне критически. И самое главное, что практически всегда оказывался прав. Что при этом не мешало, в случае своего поражения, моментально извиняться и признавать свои ошибки: — «Короны на голове», у него однозначно не было.

Вот и сейчас, сидя прямо на массивном кухонном столе, профессор Лурье вглядываясь в смутные тени за окном, рассуждал: — А вдруг, я действительно окажусь не прав? Вдруг окажется, что это и есть те самые невинные парниковые эффекты и случайные, временно сместившиеся тёплые течения?

Но, всё-таки, продолжая рассуждать логически. Оттолкнёмся от того, что природа пустоты не терпит. А следовательно, если суровая Гренландия была оазисом, а Белое море таким же тёплым как и Черное, то в других частях света, по идее, должно было бы начаться похолодание. Почему же, тогда не стала ледяной пустыней, например — Африка или Австралия?

— А, всё потому, что был тот самый Дар! Или не Дар? Могло ведь быть и наоборот. — Жан поёжился — Наоборот, из нашей земли, кто-то стремился сделать полигон для неких опытов. Или даже более невероятное — удобное для себя место обитания. Но затем, что-то пошло не по плану… — от такой, внезапно возникшей мысли, даже пробежали мурашки по коже.

— Да нет, это крайне неправдоподобно. Это, по меньшей мере — ненаучно. Прямо какой-то Эрих фон Дэникен в меня вселился — отмахнулся, как от невидимой мошки, Жан.

— А, растаявший как по мановению волшебной палочки океан или огромный ледяной архипелаг, ставший вдруг оазисом, а затем обратно ледышкой это, что — очень научно и правдоподобно? — через секунду, парировал он сам себя.

Профессор, задавая самому себе вопросы и размышляя над всем этим, наощупь уже наизусть выучил все выступы и впадинки на сфере, отданной ему для изучения, его другом Владимиром.

Сначала, впервые увидев её, он просто не мог оторвать взгляда от этого, казалось совершенно неуместного здесь предмета. Сейчас же, он старался больше основываться на чувствах тактильного ощущения.

И вот снова, его посетила одна ранее отвергнутая за неправдоподобностью мысль, крепко зацепившаяся за сознание.

— Это странно. Но ведь, если копнуть ещё глубже, то было время, когда практически везде на нашей планете хозяйничал Великий ледниковый период.

И ведь там, там тоже, откуда объявился Ты — обратился он к Артефакту — по идее должен был быть ледник. — Везде, абсолютно везде на земном шаре, так или иначе успел побывать ледник. А ведь Там, откуда родом Ты — ледника никогда не было!

Профессор вышагивал по комнате, сжимая в ладонях Талисман. — Почему? Уж не потому ли, что все ответы нашей истории проистекают именно оттуда? Может быть это и есть то зерно, откуда всё произрастает? — «A caelo usque ad centrum» — истинная ось, вокруг которой всё и завертелось? Может быть Там и было логово — Их? — Жан аж поперхнулся от собственной дерзости мыслей. А затем, снова присев на обеденный стол, шёпотом произнёс — Нет, Логово, это как-то звучит слишком грубо. Некультурно даже.

— Лучше, назовём это так — «Там и был, тот самый истинный Олимп!» — Ab aeterno!

— Ибо, если они обладали такими технологиями и знаниями, то их смело можно называть Богами. А, вот добрые они были боги, или злые. Это и покажет наше с Владимиром дальнейшее расследование.

Почувствовав, как внезапно ёкнуло сердце и затем гулко забилось о грудную клетку, профессор поспешил выпить «успокоительного» в виде стакана неразбавленного Скотча. А затем выйдя из кухни, пошёл на балкон, чтобы полюбоваться рассветом и заодно подышать свежим воздухом.

— Не может быть… — смотря немигающим взглядом на восходящее солнце, произнёс он. — Этого просто не может быть…

— Ледник. Почему я сразу не додумался до такого, сейчас казалось бы — очевидного факта? Ведь всё, хоть и косвенно, но на это указывало.