Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

В жилах застыла кровь. Он впился глазами в зловещую темень. По косогору прямо на него мчался конный отряд. В бешеном азарте всадники пришпоривали вороных. Скакуны едва касались земли копытами, из ноздрей валил дым, глаза пылали зеленым огнем. И Ругивладу захотелось, как тогда, в далеком детстве, в мгновения страшного морского боя, упасть на землю ничком и вцепиться, что есть силы в обмороженную траву да корявые корни. Казалось, еще чуть-чуть — собьют с ног! Ухватят! Увлекут за тридевять земель, в никем непознанные дали. Кошмарное видение и впрямь могло поколебать мужество не то что героя, а даже бога.

Далеко впереди, опережая охоту, гигантскими скачками мчался огромный мохнатый волк, серебристый, как роса, с большими глазами, отливающими в полусумраке холодным лунным светом.

Зверь остановился, не добежав до человека каких-то десяти шагов. Их взгляды встретились, скрестились, и словен обмер, зачарованный мутным, обволакивающим взором Врага. Но, видно вспомнив о чем-то светлом, он гордо выпрямился, прислонился к толстому дереву и угрожающе повел мечом. Ругивлад позволил бы растерзать себя на части, но не показал бы спину.

Следом на склон вырыснул громадный всадник в забрызганном грязью и кровью плаще. Ругивладу почудилось, что у его черного, как уголья, коня шесть ног. Лица не разглядеть, оно скрывалось под широкими полями шляпы, только взлохмаченная седая борода Дикого Охотника ложилась на могучую грудь. Одна за другой на склоне, чуть поодаль, возникали фигуры навиев. У многих поперек седла свисала добыча, шевеля конечностями. Но что это была за дичь, волхв не сумел разглядеть, потому, как предводитель обратился к человеку с такими словами:

— Я вижу, парень, ты не робкого десятка! Мои ловчие перестарались! Мне не нужны твои клячи!

Красноречивое молчание служило ответом.

От толпы отделилась фигура. Главарь сделал знак. Отрок с бледно-синим лицом подвел волхву каурую, вторая лошадь тоже вела себя на редкость смирно. Принимая повод, словен нечаянно коснулся холодной, как лед, ладони навьего прислужника. Глянув пристальней, он увидел голые костяшки пальцев.

Ругивлад отдернул руку, отшатнулся и наставил на предводителя колдовской меч.

— Руны-то на клинке даже не мерцают!? — поразился он.

Охотник громко рассмеялся, словно почуял обескураженность смертного, захохотали и его подручные. Седобородый пришпорил, оглушительно свистнув. Волчище прыгнул, вмиг одолев десятки саженей, и растворился во тьме. Шестиногий скакун взвился, сорвался со склона и ринулся прочь, увлекая за собой всю Дикую Охоту. С ярыми криками и завываниями нечисть промчалась мимо и буреломом покатилась вслед за водчим в самую чащу дремучего леса.

* * *

Ольга очнулась от прикосновения чего-то мокрого и шершавого. Открыла глаза. Кот лизал щеку. Шершавый мокрый язык. Из пасти пахнуло рыбой. Повела рукой — пушистый мех приятно ласкал ладонь.

И все кругом было теплое, да пышное. Приподнявшись на локте, она хотела осмотреться, но белый занавес, окружавший кровать со всех сторон, мешал это сделать. Оказалось, что девушка лежит на мягкой, ладно взбитой перине, подле нее сидит, усмехаясь в усы, Баюн, и мурлыкает себе под нос одну из бесчисленных песенок, слова которой ускользают, как вода меж пальцев.

— Где я? Чья это опочивальня? — обратилась она к зверю.

— Известно, чья! Но уж не князя Владимира… А где бы ты хотела оказаться?

— Не знаю.

— Ну, тогда полежи чуток еще, да подумай о том, а я за хозяйкой-Макощью слетаю. И не плачь ты, Рода ради — я тебе помогу!

— Так, это сама она будет? — не поверила Ольга.

— Опомнилась, глупая! — ухмыльнулся кот. — Одни зовут ее Ягой, а другие — Великой Матерью, в ее руках все судьбы,[58] потому она и Макощ. Ну, не скучай тут, покамест сбегаю.

Кот бесшумно спрыгнул вниз и исчез, слегка всколыхнув полог. Ольга уронила голову на подушки и хотела разреветься, но в сей же миг пух, лебяжий пух взмыл над нею и закружился, точно снежинки, отвлекая от мрачных мыслей. Удивившись, девушка приподнялась и стала внимательно осматривать кровать, где почивала. Ей померещилось теперь, что перина — совсем не перина, а огромное белое облако, и стоит лишь слегка ударить по нему, как взметнутся над чужедальними землями да заморскими странами пушистые, точно мех Баюна, великие снеги.

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? — спросила Яга Ольгу.

— Тепло, матушка, тепло! — молвила она, хотя внутри все похолодело при мысли, что ей вновь предстоит свидеться с Седовласом.

— Долго ж ты спала! А я уж думала, уморил тебя колдун старый! Но, не бойся, все страшное позади ныне…

— Они ушли? — спросила Ольга, да и украдкой в окно глянула.

— Они всегда тут проходят, милая, — послышался ответ…

И все так же стучало Колесо, и снова за окном щебетали пичуги, а на столе румянились горячие пироги, что Яга достала из печи.

— Спасибо, матушка, за угощение, за доброту, за ласку, но пора мне!