Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо

Полураздетая, с растрепанными разноцветными волосами, она смотрелась здесь настолько органично, что я сперва подумал, это просто местная красотка, традиционное приложение к дешевой выпивке, и только потом понял, кто передо мной.

Мне, конечно, очень хотелось обрушить на нее миллион вопросов. Начиная с главного: какого черта она здесь делает? И как сюда попала?

Но я прикусил язык. Сказал себе: это мой сон. И, получается, я тут старший. Тот, кто отвечает на вопросы, вместо того чтобы их задавать. И вообще отвечает — за все происходящее.

Поэтому я спокойно объяснил:

— Это сон, который мне снится. Впрочем, случай особый, у меня есть серьезные основания считать, что окружающая нас реальность не является порождением моего сознания. И не исчезнет после того, как я проснусь. То есть, она объективно существует — если, конечно, у вас не вызывает протеста предположение, будто хоть что-то существует объективно.

Леди Гледди всерьез задумалась.

— Пожалуй, не вызывает, — наконец, сказала она. — Но как я сюда попала?

— Предполагаю, вы зачем-то пытались меня разбудить. А я по ряду причин очень не хотел покидать это место.

Только произнеся это прекрасное «зачем-то», я, наконец, понял, зачем. Наяву я бы сейчас мучительно покраснел — для начала. Что творилось бы со мной после, даже думать не хочу. Больше всего на свете ненавижу такие неловкие ситуации. Честно говоря, думал, никогда больше в подобную не попаду, потому что научился наконец разбираться в людях, их желаниях и намерениях, и дистанцию между собой и окружающими вроде бы выстроил — такую, чтобы не лезли без спроса, чтобы инициатива всегда была моя, а если все-таки чужая, то заранее мне понятная, предсказуемая и внутренне одобренная. А тут — на тебе. На ровном, с моей точки зрения, месте. Научился разбираться в людях, молодец, сэр Макс, я тобой горжусь.

Но сейчас, в этом сне, я был старший. А старшие не краснеют, не отводят глаз и тем более не кидаются выяснять отношения. Они берут своих подопечных за руку и уводят из опасного места. А уже потом можно душевно метаться сколько влезет. Или не метаться. По обстоятельствам.

Знать бы еще, как ее отсюда увести.

— Сейчас самое главное — проснуться вместе, — сказал я. — Чтобы вы тут не остались одна…

Леди Гледди Ачимурри отпрянула от меня, как от чумного. Встала, подбоченившись, посреди пустой палатки, глядела с такой яростью, словно я оставил ее одну с дюжиной малолетних детишек, а теперь предлагаю десять корон за причиненные неудобства. Хорошо хоть не кричала, говорила тихо, свистящим от возмущения шепотом.

— Чтобы я тут не осталась?! Да за кого вы меня принимаете? За дуру, которая со страху готова прохлопать свой единственный шанс?

— Эй, — попросил я, — не надо скандалить. Не время, не место.

Леди Гледди Ачимурри совершенно самостоятельно залепила себе увесистый подзатыльник. Как ни удивительно, это оказало на нее самое благотворное воздействие. Мгновенно успокоилась.