Дар тому, кто рожден летать

К концу дня мир изменяется. Мы возвращаемся к знакомому концу Маплстрит, к своей единственной реальности. Сюда к нам неизменно приходят люди, чтобы совершить путешествие во времени в нашем биплане, и оттуда, из другого измерения, взглянуть вниз на крыши своих домов.

Неизменное лето. Ясное небо утром, пушистые облака и далекие грозы вечером. Солнечные закаты, которые покрывают землю дымчатой позолотой, а затем обращаются в кромешную тьму под сияющими фейерверками звезд.

Однажды изменились мы. Мы улетели из неизменного маленького городка и попытались пропагандировать полет и катать пассажиров в десятитысячном городе. Полоска травы сменилась аэропортом, на стенах конторы которого были развешены летные карты и всевозможные правила. Все вокруг изменилось.

Но эксперимент не удался. Биплан, летающий над городом, - просто еще один самолет. В городе с населением в десять тысяч жителей время дерзко летит вперед, и мы при этом оказываемся недостойными внимания анахронизмами. Люди в аэропорту смотрят на нас, как на чудаков, постоянно повторяя друг другу, что, должно быть, существует какой-то закон, который мы нарушаем, катая пассажиров в старом аэроплане.

Стью надевает защитные очки и твердый шлем, цепляет на себя свое парашютное снаряжение и втискивается в переднюю кабину, всем своим видом показывая, будто он собрался покорять Эверест, а не прыгнуть с парашютом один раз на окраине города в штате Миссури. Этот прыжок - наша последняя надежда выманить пассажиров, и наш дальнейший успех в городе зависит всецело от него. Мы взлетаем по спирали до высоты в четыре тысячи футов и "k` "-(" %b полет на высоте четыре с половиной как раз в пять часов, когда по всему городу раздаются гудки, возвещающие об окончании рабочего дня. Но для нас нет никаких гудков. Только стабильный рев мотора и шум ветра, когда мы выруливаем на финишную прямую перед прыжком. Стью молча выглядывает за борт, а я спрашиваю себя, о чем он сейчас думает.

Он вылезает из кабины, и вместе с этим начинается неприятное время. Мы обычно успеваем прокатить от семидесяти до ста пар пассажиров между прыжками Стью с парашютом, и я никак не могу привыкнуть к ощущению, которое возникает, когда я вяжу, что пассажир в передней кабине отстегивает привязные ремни, открывает дверцу, выходит на крыло и прыгает головой вниз с высоты в одну милю над землей. С пассажирами такого не бывает, но вот пожалуйста! Под нами ничуть не меньше мили до земли, а мой друг заботливо закрывает за собой дверцу и поворачивается, чтобы взяться за распорку крыла, держась при этом за край кабины и наблюдая за приближающейся целью.

Биплан тоже не любит таких мгновений. Его трясет и качает, а согласованная симметрия его сторон нарушается, когда на крыле появляется неуклюжая фигура. Я сильно давлю на правую педаль руля, чтобы продолжать полет в том же направлении и, оглядываясь через левое плечо, вижу, как дрожит соответствующий стабилизатор полета. Смешанные чувства. Падение будет ужасно долгим и мучительным, но я хочу, что он поторопился, поскорее прыгнул и перестал трясти аэроплан. Аэропорт и город если и существуют, то где-то далеко внизу. Если бы нам удалось прокатить лишь десять процентов жителей города, то по три доллара с носа это было бы:

Стью прыгает. Дрожь покидает аэроплан. Человек на крыле мгновенно исчез и появился внизу с широко распростертыми руками в положении, которое он называет "крест". Похоже на то, что он оступился и провалился. Падая вниз, он вращается, но парашют еще не открылся.

Я делаю резкий вираж и ухожу носом вниз вслед за своим другом, хотя он и говорил мне, что падает со скоростью сто двадцать миль в час, и у меня нет никаких шансов поймать его сейчас. Прошло уже много времени, а он все еще падает вниз, как маленький черный крестик на зеленом фоне, приближаясь с бешенной скоростью к твердой земле.

Мы как-то шутили об этом.

- Стью, малыш, если твой парашют не раскроется, я просто без посадки полечу дальше один, к следующему городу.

Он действительно несется что есть мочи вниз. Даже прямо сверху, откуда я сейчас на него смотрю, видно, что он теряет высоту фантастически быстро. И все еще нет парашюта! Что-то не сработало!

- Давай, Стью! - Мои слова улетают за борт так же быстро, как это сделал мой друг. Слова не помогают, они никогда не будут услышаны, но я ничего не могу с собой поделать. - Ну, малыш, дергай!

А он не собирается делать этого. Не открывается ни главный, ни запасной парашюты. Его тело замерло в том же положении - это маленький черный крестик, вращающийся вправо и стремительно падающий отвесно вниз. Слишком поздно. Я содрогаюсь от холода в жарком летнем воздухе.