Дар жизни

Но там тяжелый труд от зари до зари, мало денег, работать должны все. А аристократы могут позволить себе заботиться и о своем здоровье, и о здоровье ребенка. Вот и пусть.

А правильное питание – это одно из основных условий развития здорового ребенка. И хороших родов тоже. А то бывает иногда… видела я и такое у аристократок. Деньги ведь есть, вот они и лопают что хотят, когда в тягости. И что хотят, и сколько хотят, а потом по трое суток разродиться не могут, потому как мамаша неповоротливая, а деточка раскормлена до жутких размеров.

Не стоит до такого доводить.

Графиня, кстати, не высказывала недовольства рецептами. У нее были другие поводы.

– А в супчике что плавало?

– Курица. Картошка, моркошка, лучок, чуток зелени Лита положила. Я пробовал – вкусно.

– А больше никто не заболел?

– Нет.

И как это понимать? Специально отравилась? Тогда – чем, как и кто принес яд?

Ничего не понимаю, но на месте разберусь.

* * *

«На месте» было весело и интересно. Служанки бегали с грязными мисками и тряпками, несколько человек метались вокруг графини, а ту совершенно неаристократично рвало над очередной посудиной.

Когда я вошла, на меня даже взгляда не бросили.

Пришлось оглядеться – и по-быстрому выставить всех лишних вон. Остались я, графиня и две служанки. Дождавшись конца спазмов, я присела рядом с женщиной, положила ей руки на виски, вгляделась в глаза.

Зрачки расширены. Тело содрогается от спазмов, это плохо. Если спазмы пойдут ниже, она может попросту скинуть ребенка, а на четвертом месяце это опасно. Не факт, что жива останется.

– Что ты пила?

– Да пошла ты…

И чего еще я могла ожидать?

Графиню начали опять сотрясать сухие спазмы, и я невольно – я не хотела, но так получилось! – выпустила дар из-под контроля.

И тут же вскочила.

– Срочно! Молока сюда! Промыть ей желудок! Воды! В молоко вбить сырые яйца!

Дыхание женщины отдавало чесноком.

Мышьяк?

Но – как!? Откуда!?

А почему она не заметила? Или нарочно!?

Служанки заметались вспугнутыми ланями, а я схватила графиню за руки.

– Смотри на меня! Ну!

Глаза в глаза было проще. Пока я связываю ее взглядом, она не заметит другого. Как по моим пальцам, почти незаметные в ярком свете множества ламп, стекают и впитываются в ее кожу крохотные золотистые искорки.

При отравлении мышьяком возможны судороги. Я не знаю, какая доза яда попала в кровь, я не знаю пока, какие будут последствия, сейчас мне это расскажет дар. Но мне жалко ее ребенка.

Детеныш ведь не виноват, что сделать его у мамы с папой ума хватило, а осознать свою ответственность – нет. Так что я нейтрализую судороги… а потом посмотрим, что делать дальше.

Яд, темного крабом, яд! Где ж ты взяла его и зачем!?

* * *

Спустя шесть часов я выползла из спальни графини вымотанная, как будто кирпичи возила.

Майло Варн ждал меня под дверью, и глаза у него были темные и встревоженные.

– Как она?

– Жить будет.

– А…

– Ребенок тоже жить будет. Господин граф дома?

– Да.

– Доложите обо мне. Нам надо поговорить.

Графиня уснула, и спала она крепко. Теперь до утра можно быть спокойной, а вот мне сейччас предстоял неприятный разговор. Очень неприятный.

Граф принял меня в кабинете, сидя за столом. Карие глаза глядели исподлобья.

– Что у нее сейчас случилось, госпожа Ветана? Опять истерика?

– Нет, ваше сиятельство. Мышьяк.

– Что!?

Граф вскочил, как будто его в попу иголкой ткнули.

– Да, ваше сиятельство, – спокойно подтвердила я. – я уверена, что графиня была отравлена мышьяком. Нарочно.

– Н-но…

– Сейчас она почти в порядке, ребенка тоже сохранить удалось, но чудом. Только чудом.

– Почему?

Граф выразился не вполне точно, но я поняла.

– Ей дали большую дозу яда – и это ее спасло. Графиня, слава Сияющему, относится к людям, которых быстро начинает тошнить от плохой пищи. Вот и сейчас… Ее тело отторгло мышьяк, большую его часть, а то, что впиталось… оно, конечно, причинило вред, но меньший, намного меньший, чем могло бы.

Граф медленно положил руки на стол.

– Как можно было дать ей мышьяк?

– Не знаю, – честно призналась я. – Подумайте сами, у него резкий запах и металлический привкус, его можно замаскировать острым соусом, но таких графине не подавали. Она могла съесть его только намеренно.

– Чтобы она его съела, кто-то должен был его принести, – спокойно продолжил мои рассуждения граф. – И передать так, чтобы не заметили слуги.

– Но слуги же не все время при ней?

– Две служанки постоянно.

– И ни одна не ходит в уборную? Они никогда не остаются с ней с глазу на глаз?

Граф прищурился.

– Госпожа Ветана, их четверо. Хотя… допрошу всех, а там разберемся.

Я кивнула.

Может, это был кто-то из тех служанок, которые находились с ней сейчас. А может, другая смена. А сейчас она выпила яд, чтобы не навести подозрения на тех… хотя какое дело графине до служанок?

– Вот что мне с ней делать?

Я пожала плечами. Давать советы я не собиралась, это не мое. Что делать?

Жить, воспитывать ребенка, может, находить общий язык, а может, и нет. Бывает по-разному.

– Если это случится еще раз, я могу и не успеть.

– Я разберусь. Вы останетесь у нас до утра?

Я подумала и кивнула.

– Да, ваше сиятельство. Если вас это не затруднит…