Дар Змеи

Я слышала — и это чистая правда, — будто какой-то человек сочинил из всего этого сказку. Сказку о флейтисте, который играл так чудесно, что сердце Князя растаяло, все мечи были вложены в ножны, а ко всем детям вернулись радость и свобода. Красивая сказка! И я хотела бы, чтобы так все и кончилось.

Однако же не все мечи были вложены в ножны. И думается, не ко всем детям вернулись радость и свобода. Хотя кое-кто их получил.

Нико освободил всех узников, и некоторым из них больше хотелось отомстить, чем повернуться спиной к крепости и уйти. Когда мы вышли из часовни, везде шли схватки между узниками и стражами, и между стражами, которые решили уйти, и теми стражами, которые хотели остаться. Я видела даже узников, которые бились друг с другом. Дом Учения горел, а на пороге, прямо под вывеской «Обучение во всем!» лежал мертвый Наставник, и на княжеском дворе из окон вырывалось пламя, и позднее мы слышали, будто Князь Артос сгорел в своем собственном Рыцарском зале замка вместе с несколькими стражами и Наставниками, по-прежнему верными ему. О даме Лицеа мы ничего не слышали. Никто, похоже, не знал, сгорела она вместе с отцом или ей удалось спастись.

Даже не знаю, что было бы с нами, не будь узников, с которыми Нико и Давин делили острожную яму. У Маши голос был словно у ревущего быка, и это он, собрав нашу маленькую толпу, прокладывал путь сквозь страшную сутолоку двора, потому что желающих преградить ему путь было немного. Но добраться до подъемного моста мы так и не смогли.

— Лодка! — воскликнул Нико. — Посмотрим, не добудем ли мы лодку внизу!

На руках он держал девочку — маленькое светловолосое существо, что льнуло к нему, будто нежный вьюнок. Должно быть, то была Мира из дома на Серебряной улице.

Маша направился к лестнице, терявшейся внизу, в подвале. Оказалось, это лишь начало. Эта лестница вела все вниз и вниз, словно ей не было конца. Но все же мы спустились в пещеру, залитую водой. А на воде была лодка. Сецуан говорил, что здешний народ никогда не выходит в море.

— Получится что-нибудь? — спросила я Нико. — Я… о Морском Змее.

— Сейчас опаснее пробиваться через ворота, — ответил он. — Там, наверху, они обезумели и сами не ведают, кто друзья, а кто враги.

Маша и пятеро других мужчин сели на весла. И лодка скользнула по черной глади воды к проему пещеры. Я невольно присела, потому что острые верхушки скал летели нам навстречу, будто острые клыки, и казалось, нам не хватит места, чтобы там проплыть.

Но мы проплыли. И теперь мы были на воле, под высоким сводом голубого неба. Мы видели, как над нами, на вершине горы, полыхает пламя в Сагис-Крепости. Облака дыма из горящего замка были единственными тучами на небе.

— Что с ними случилось? — спросил Давин. — Как они погибли?

Понадобился какой-то миг, чтобы до меня дошло: он имел в виду Сецуана и Местера Вардо.

— Они… убили друг друга, — замешкавшись, ответила я, потому что хоть это и было правдой, все же и неправда в этом была. — Отравили друг друга ядом!

— Подходящая смерть! — пробормотал мой старший брат. — Подходящая смерть для ядовитого змея и Наставника!

Я покосилась на него и хотела тряхнуть его, прикрикнуть и рассказать, что это было ужасно. Но он был так бледен, изможден и избит, что я не стала ничего говорить. Он все-таки не хотел этого понять. Да и кто вообще захотел бы понять, что у меня в душе, там, где прежде был Сецуан? Осталась рана, мрачная тоска потери. Я тосковала оттого, что никогда больше не увижу Сецуана, никогда больше не услышу его голоса. Сколько всего Давин не знал! Сецуан не был ему отцом, но он был отцом мне! А однажды он пел мне и гладил мои волосы так, что кошмары исчезли… Что знал обо всем этом Давин?

Морская вода была такой же голубой, как небо над нами. Слабо веял ветерок. Если б не столб дыма за нами и не усилия гребцов, от которых, казалось, вот-вот лопнут мышцы, это походило бы на увеселительную прогулку. Но Маша, Герик и другие гребли до седьмого пота, а Мира спрятала личико на плече Нико и не хотела смотреть в воду.

— Сколько времени нам надо быть начеку? — спросила я, не желая упоминать имя Змея. Что если он услышит и явится поглядеть, кто о нем говорил?!

— Покуда не попадем в более мелкие воды, — ответил Маша. — Быть может, еще часок, если удастся удержать скорость.

Никто ничего не сказал. Я поймала себя на том, что, сидя в лодке, я то и дело смотрела в воду, но не видела больше ничего, кроме солнечных бликов и голубой глади. Серая цапля пролетела над нами на широких крыльях. Перед нами, там, где нос лодки еще не разрезал водную гладь, плясали над водным зеркалом комары и долгоножки.

Лодка поднялась…

Сперва я думала — над волной, ветер… Но стояло безветрие.

— Дьявол! — прошипел Маша. — Только не сейчас!