Дар Змеи

— Тебе больно? больно… больно… больно…

Мне и вправду было больно, но я покачал головой, потому что беспокоило меня вовсе не это. Как раз я был благодарен за эту боль, казалось, она чуточку отвлекала от непрекращающегося шепота. Однако лица на стене за спиной Нико уже начали изменяться. Они таращились на меня с презрением и ненавистью. В их темных глазницах искрился огонь, свет, холодный, как презрение. труслив… шептали они, …труслив… постыден… убийца…

Глаза Вальдраку смотрели на меня. Кровь стекала с его шеи.

Я повернулся к Нико, его лицо было единственное, о котором я знал: оно живое. Он шатался от усталости и стоял, спрятав руки под мышками.

— У тебя руки в крови? — спросил я.

Он кивнул:

— Я вижу ее все время.

— Почему?

— В Дунарке… в острожной камере. В тот раз были в крови руки и одежда. В крови моего отца, и Аделы, и маленького Биана. И они не позволяли мне смыть ее раньше, чем появилась Дина и заставила их это сделать. Я сидел больше суток с кровью моей покойной семьи на руках.

Вдруг я вспомнил, как однажды швырнул ему дохлого кролика. Теперь я куда лучше понимал, почему он так торопился смыть с себя кровь.

— Это не ты убил их! — сказал я.

…убил… убил… убил…

…убил их…

— Давин, молчи, умоляю!

— Но ведь ты этого не делал! — громко, чтобы перекричать Шептунов, произнес я. — То был Дракан!

— Но возможно, это сделал я! Если бы я не… — Он прервал свою речь.

…сделал… сделал… сделал…шептали стены.

— Когда мой брат скончался, я обещал Аделе, что она всегда может прийти ко мне. Что я буду заботиться о ней. Но где я был, когда Дракан их убивал? Смертельно хмельной в своих покоях… Или покоях Аделы… Даже этого я не знал. Разве ты не видишь: это моя вина, что они мертвы!

Его голос возвысился до крика. «Мертвы… мертвы… мертвы…» — гремело с разных сторон, спереди и сзади, да так громко, что на некоторое время заглушило жуткое презрение Шептунов.

— По крайней мере, ты никого не сразил мечом в спину, — горько проговорил я.

…за спиной… трусливо из-за спины…

…сразил… сразил… за спиной…

Нико стоял, склонив голову набок, почти как Князь Артос. Он прислушивался, но я не был уверен, что он слышит то же самое, что и я.

— Полагаю, лучше нам больше ничего не говорить, — в конце концов сказал он.

Я только кивнул, меж тем как стены шептали свое:

…больше ничего… больше ничего… больше не живет…

Подлый! Подлый убийца! Труслив и подл! Звучало ли это в моей голове или вокруг? Но не только лицо Вальдраку видел я. Мертвые глаза таращились на меня с мертвых лиц, и порой то были лица матушки, или Дины, или маленькой Мелли. В какой-то миг мне пришло в голову, что я сам смогу сделать так, чтобы потерять рассудок. Если хорошенько удариться головой о твердый пол… Но не помогло. У меня лишь сильнее заболела голова. Горло так пересохло, как будто я часами громко орал. А шепот не утихал. Наоборот. В голове моей зашумело еще больше, и в этом шуме послышались слова:

…злобен… подл и труслив…

Если б уснуть! Но когда я закрывал глаза, я видел еще худшие картины, чем когда бодрствовал. Нико потряс меня.

— Давин! Смотри!

Он держал что-то перед моими глазами. Ку… ку… куклу! Да, должно быть, это была кукла, сделанная из тряпок и веревок, с глазами и ртом, неумело намалеванными углем.

— Она валялась там, за столбом!

Глаза его не казались больше ввалившимися и измученными ощущением вины. Они бешено сверкали. Я не совсем понимал причину его ярости.

— Разве ты не видишь, что это значит? — спросил он.

Я слабо покачал головой. Да и не все ли равно, что думает такой негодяй, как я.

…гадок… гадок… гадок…

— Они проделывают это здесь с детьми!

Я облизал губы или попытался это сделать. Казалось, будто у меня вообще слюны во рту не было.

— Это грех! — хрипло произнес я.

…грех… грех… грех…

— Давин! Мы не должны допустить, чтобы они выиграли!

Я взглянул на Нико. Кровь стекала по его шее. Как он мог говорить с разрубленной шеей? Я закрыл глаза. Кровь лилась по-прежнему.

— Не уверен, что выдержу здесь! — сказал я.

…здесь… здесь… здесь…

Но никакого выхода для нас не было.

Я лежал на полу, хотя там голоса были слышнее. Подняться и выпрямиться я больше не мог. Местер Вардо стоял в дверях. Он что-то сказал Нико, но я не расслышал, мои уши были забиты шепотом. Нико покачал головой и отвернулся от него. Страж схватил его, заставил повернуться и встать на колени, а Местер Вардо снова сказал ему несколько слов и протянул руку. Я не видел, что сделал Нико, но, должно быть, это пришлось не по душе Местеру Вардо, так как вскоре раздался ужасающий крик боли. Нико кричал так громко, что это на несколько мгновений заглушило голоса Шептунов. Теперь Нико лежал скорчившись на полу, а стражи стояли над ним, широко расставив ноги. Затем они переступили через него и пошли ко мне.