Дар Змеи

Я не могла понять, что случилось с Нико. Когда-то он оказался не в силах убить Дракана, а тогда удача была на его стороне. А как он теперь дошел до такой безумной ненависти к Наставникам?

— Что же они делают? — спросила я под конец.

— Они уничтожают души людей! Они уничтожают души детей!

Вот это и было для Нико главным преступлением.

— Да, но… как?

Понять это я была не в силах.

Тогда он рассказал о Битейном дворе. И о ключах к Вратам Мудрости. И о Зале Шептунов.

— Они уничтожают тебя изнутри, — тихо произнес он, — и делают это до тех пор, пока у тебя больше не останется ни воли, ни надежды, ни мечтаний. Кое-кто из детей и, думается, кое-кто из взрослых, если отворить им двери и сказать: «Ты свободен, ты можешь уйти…» — останутся на месте. Потому что у них нет больше мужества. Потому что они не могут представить себе что-то другое.

— Да, но, Нико… Почему тебе так хочется, чтобы мы их вызволили? Ты же сам говоришь, что они не помогут нам. Они позовут ближайшего стража, и все на этом кончится.

— Не знаю, — ответил он. — Еще не знаю. Но это нужно сделать. Я что-нибудь придумаю.

— И сколько потребуется времени, прежде чем вы, молодой господин, обдумаете свой замысел? — с сомнением произнес Сецуан. — Я говорю об этом лишь потому, что жить на постоялом дворе «Черный Дракон» недешево. И даже небезопасно. Единственная причина того, что городские стражи еще не здесь, это мои уловки чернокнижника!

Последние слова прозвучали как-то особенно раздраженно, ведь Нико не утаивал своих мыслей о Сецуане и его Даре Змеи.

— Прекрати называть меня так! — сказал Нико.

— Как?

— Молодой господин! Никакой я не господин и вообще быть им не желаю!

— Но играть в героя и освободителя — этого ты вдруг возжелал?

Они снова начали препираться. Я так и знала… И не в силах была выдерживать это.

— Есть у нас, на что купить хлеба? — спросила я. — Тогда я пойду за хлебом.

Сецуан взглянул на меня, и лицо его чуточку смягчилось.

— В самом деле, ты, должно быть, проголодалась, — сказал он и выудил несколько марок из кошелька. — Вот! Погляди, что этот сквалыга-трактиршик даст нам на них!

Я метнулась вниз по лестнице. Харчевня была уже битком набита, и никто не обратил на меня внимания. Все смотрели на человека, что сидел за столом дальше всех. И мне показалось, будто я уже его видела. Разве не так? Он рассказывал какую-то историю.

— И вот налетела ужасная буря. Ветер завывал и гнал морскую воду так, что она пенилась…

Я попыталась привлечь внимание трактирщика, но это оказалось еще труднее, чем раньше. Он был поглощен рассказом.

— Ведь там, в брюхе Морского Змея, такая темень, ну тьма кромешная, вот он и разжег костер…

В брюхе Змея? Я во все глаза смотрела на рассказчика. Да, я во все глаза смотрела на него. Но только заметив ящик с инструментами на столе, я узнала его. Плотник, тот самый, что обратил внимание на израненные лодыжки Нико.

— …и кашлял, и кашлял, пока не выкашлял его прямо из пасти на берег. Немного царапин у него, само собой, было, но это не помешало ему подняться на ноги и уйти. И это после семи суток в брюхе Морского Змея!

Внезапно меня осенило. Ведь он рассказывал историю Нико! Ну почти его историю, немного приукрасив ее! Одним словом — врал. Но история стала только лучше от этого, а народ любит увлекательные сказки с приключениями. Плотника похлопывали по плечу и покупали ему пива. И даже кислый трактирщик пришел в лучшее расположение духа и дал мне за мои три медные марки и хлеб, и сыр, и колбасу.

Когда я поднялась наверх, Нико и Сецуан по-прежнему переругивались. Я прервала их.

— Нико! — спросила я. — Ты был в брюхе Морского Змея? Он выплюнул тебя оттуда?

— Кто рассказал тебе такое? — ошеломленно спросил он. — Если б он проглотил меня, я бы не сидел здесь!

— Да, но… все эти раны и ссадины… Похоже, кто-то покусал тебя. Кто-то огромный!

— Меня било о скалы, Дина. Кое-где они острые, как клыки!

Ну что же, это было славное приключение, мне нравятся такие. Особенно с хорошим концом. А что если он и вправду выскользнул из брюха Змея? Ну, тогда он способен и на самое немыслимое волшебство! Возьмет да и вызволит всех из Сагис-Крепости, пока там не останется ни одного узника, ни одного ребенка, ни одной покорной изувеченной души.

Но все это лишь враки и выдумки!

Это ни к чему не приведет.

Это безнадежно.

«Они уничтожают человека изнутри, — сказал Нико. — Пока у тебя не останется ни воли, ни надежды, ни мечтаний».

— Никакая это не сказка!

Вдруг что-то зазвучало в глубине души моей. Несколько звуков флейты… Начало неизвестной мелодии…

— Одолжи мне флейту! — сказала я Сецуану.

Он замолчал посреди едких речей, обращенных к Нико, и удивленно посмотрел на меня. Но ничего не спросил, не спросил зачем. Он только вытащил флейту из-за пояса и дал мне.

Приложив ее к губам, я попыталась выдуть звуки, что таились во мне, попыталась дуть, как учил меня отец. Возникла мелодия, совсем легкая, будто порыв ветерка, будто шепот… и я не знала, как она кончится.

Я смолкла…

Сецуан и Нико смотрели на меня.

— Что это было? — спросил Нико.

Я и сама никак не могла это объяснить…