Дара. Анонимный викторианский роман

Я уселась, как мне было удобно, но, не обладая опытом в делах такого рода, не знала, что мне делать дальше. Но тут его сильные пальцы, глубоко вонзившись в мою плоть, с усилием подтянули меня вперед и принялись толкать вверх-вниз. Вдруг он издал такой душераздирающий крик, что я испугалась, что чем-то причинила ему боль.

— С вами все в порядке, мистер Брюс? — озабоченно спросила я Джона, который лежал, откинувшись на спину и глотая воздух. Не получив ответа, я обеспокоилась еще больше. — Я сделала вам больно? — шепотом спросила я и попыталась встать на ноги, но он с силой опустил меня и закинул ноги мне на спину. Я поняла, что не причинила ему вреда и что его крик был вызван не страданием, а сильнейшим наслаждением.

Положив руки мне на бедра, он мягкими, ритмичными движениями раздвинул мои колени и постарался еще глубже проникнуть своим копьем. Я была счастлива, что сумела его удовлетворить, и принялась извиваться и вращать бедрами, помогая его толчкам. Когда он еще раз вонзил пальцы в мой зад и глубокий стон содрогнул его тело, я испытала гордость и невинное довольство собой.

Через несколько минут его дыхание стало более ровным; выбравшись из-под меня, он встал на ноги и прислонился спиной к каменной стене. Вскоре я присоединилась к нему и стала целовать его со всей пылкостью, на которую только способна молоденькая девушка по отношению к своему первому мужчине. Его член все еще свисал из расстегнутой ширинки — взявшись за него рукой, я стала нежно потягивать и подергивать его, пока он снова не вырос и не затвердел.

Это вновь наполнило силой его чресла. Он с почти жестокой силой развернул меня лицом к стене и нагнул так, что мне пришлось ухватиться за выступ в стене, чтобы не упасть на траву.

Задрав мне юбку, он глубоко вонзил в меня свое орудие. Он так внезапно заполнил собой мое влагалище, что у меня перехватило дыхание. Мягкие округлости моего зада, как влитые, приникли к его мускулистым ляжкам. Он наклонился вперед, и его руки, проникнув ко мне под блузку, накрыли мои крепкие грудки. Он сотрясал меня мощными, резкими толчками до тех пор, пока мы оба не кончили. Затем тяжело оперся на меня и замер, потом, вдруг, мучительно вскрикнув, отбросил меня в сторону.

Застегивая брюки, Джон Брюс бормотал низким, хрипловатым голосом:

— Прости меня Господь… и тебя тоже… за грех, который мы совершили.

Я не понимала, в чем он раскаивается, и с чувством возразила:

— Мы не совершали никакого греха. Я люблю тебя всем сердцем. — Он стоял молча, со склоненной головой и поникшими плечами. — Прошу тебя! Пожалуйста, не отворачивайся от меня! — крикнула я дрожавшим от страсти голосом. — Я живу только ради тебя, и мне плевать на все остальное!

Не говоря ни слова, он перебрался через ограду и зашагал обратно к школе. Озадаченная и сбитая с толку такой пугающей переменой в его настроении, я лежала на траве и колотила по земле стиснутым кулаком. Еще не раз после этого случая мне приходилось оставаться взбешенной неожиданным поведением мужчин после того, как женщина доставила им удовольствие.

В течение следующих недель я немилосердно преследовала Джона Брюса и, сгорая от страстного желания вновь почувствовать его поцелуи и испытать ласкающее прикосновение его сильных ладоней, старалась извлечь все возможное из тех редких мгновений, когда мы оставались наедине. Он никак не одобрял моего отношения к нему и смотрел на меня как на досадную неприятность.

Однажды, когда он наблюдал в коровнике за дойкой, я подбежала к нему и бросилась ему на шею. Его терпение лопнуло, он раздраженно оттолкнул меня.

— Отстань от меня, мерзкая дочь Сатаны! Думай лучше о своей работе! — выпалил он и, схватив меня за руку, подтащил к корове, которую я доила.

Все это так его разозлило, что он в тот же день выгнал меня с фермы, но, должно быть, совесть не давала ему покоя, потому что на другой день он, использовав свои знакомства, подыскал для меня место горничной в одном из лучших отелей Дугласа.

Отвергнутая и презираемая человеком, которого я любила больше всех на свете, я решила отыграться на других мужчинах и подчинить как можно больше из их числа своим женским чарам. Такое извращенное воздействие оказывает на молодую девчонку презрение возлюбленного. Не прошло и нескольких дней, как я успела совратить хозяина гостиницы и управляющего из банка, который каждый день обедал в отеле.

Каждый раз, когда я ложилась с кем-нибудь из них в постель, я настаивала на том, что я буду сидеть на нем верхом, как наездница. Мне хотелось быть выше всех мужчин, и я решила не распластываться под ними, а оседлывать их, — как коней. Мне доставляло огромное удовольствие делать их покорными рабами моих чар и видеть, как они умоляют меня о благосклонности, а когда я отказываю им в ней — хнычут и дуются. Иногда они напоминали мне щенят, которые выпрашивают у меня кусочек какого-то лакомства, которым я из милости могу их угостить. Я наслаждалась, видя, как их лица искажает агония страсти, в то время как сама я испытывала к ним лишь равнодушное презрение.