Дарья Искусница

В итоге попала она с нервным срывом в больницу, мы с девчонками передачки носили, переживали за нее. Дурочка, конечно, но все равно жалко, одна осталась. Дело закончилось тем, что прихожу однажды, а у ее кровати прежний молодой человек сидит. При моем появлении развернулся и наорал на меня. Потому что, когда друзья его сбивали с пути истинного, намекали на неприличное поведение исчезнувшей девушки, бедняжка на самом деле мучалась аллергией и, святая!, зная его чувство прекрасного, не хотела показываться на глаза.

Когда я спросила, почему он кричит на меня, молодой человек сообщил: «Ты должна была подействовать на подругу! Уговорить ее! Убедить! А вы все, неудачницы в любви, радовались ее ошибке, вместо того, чтобы помочь».

Помню, стояла я тогда под обвинениями и очень хотелось сдать коллегу по работе с потрохами, так обидно было. Но решила не вмешиваться в чужие отношения и заблуждения, пусть сам разбирается.

С тех пор я понимаю, правда - очень тонкая материя.  И вера любимому человеку – тоже не всегда должна быть безграничной. Где проходит незримая линия нашей веры? Как поступать в спорных ситуациях?

Душой я, наверное, согласна с фотохудожником. Своей паре надо верить. Только к чему других обвинять?

И сейчас, не поправляя Можайского, я немного почувствовала себя… обманщицей.

Все ли я честно говорю, не утаиваю ли во благо себе? Логичных вариантов признаний было всего два. Первый - безумно хочу замуж, поэтому готова хоть на дно за кольцом. И – такая меркантильная, что не смогла вынести падение драгоценности в воду.

Ни один из вариантов признавать не хотелось и это испортило мне настроение вкупе с общим самочувствием.

Зубы начали постукивать от холода, влажная блузка липла к телу. Мое ныряние за кольцом принесло грустные плоды - как бы не простыть.

Я чувствовала себя скованно и нелепо. В полутьме, с дурацкой коробкой в руках, которую я так и не открыла.

- Черт, да ты замерзаешь! – Дима расстегнул рубашку, стащил ее с себя. Зацокали где-то внизу, по брусчатке, сорванные запонки. Меня закутали в теплую ткань, но, боюсь, я быстро промочу и ее.

- Чуть-чуть потерпи, солнце, сейчас вызову машину, - экран телефона подсветил нахмуренное лицо. – Вовка, машина нужна, срочно. Да понятия не имею, где мы, вроде парк у реки. Посмотри по локации моего телефона, ты же его видишь. Да… похоже… вызывай. Три минуты до нас? Отлично. Скажи маме, пусть теплую одежду приготовит. Зачем-зачем… Я тут Даше предложение планировал сделать, романтично, на корабле. А она в воду нырнула, намочила одежду. Нет. Нет. НЕТ, ЛОМОВ! Она не решила утопиться в реке!

Кого-то откровенно троллили, а обычно не теряющийся и отвечающий той же ироничной монетой Можайский воспринял произошедшее серьезно. И это почему-то меня взбодрило.

- Дим, не напрягай, пожалуйста, маму. А лучше вообще ничего пока ей не говори, ладно? Если приедем к тебе, начнется суматоха, расспросы. А мне сейчас покоя хочется. Можно я домой?

Он медленно кивнул, звонок завершил, но мерцающий экран не выключил. И я не смогла выдержать внимательного взгляда, просто зажмурилась и притихла.

Мужская кожа ощущалась тепло и гладко. Хотелось потереться щекой, согреть холодный нос, уткнувшись потеснее. Под моими пальцами ритмично и глухо билось сердце. Бум-бум. Прижимаясь изнутри и доверчиво грея ладонь.  Как плыл и замирал под моей нехитрой лаской весь Можайский. Осторожный и одновременно голодный, как подкрадывающийся хищник, что меня несколько пугало.

До самой машины мы молчали. И в такси без слов сидели бок о бок. Одна его тяжелая рука на моем плече. Вторая – на подрагивающем колене.

- Я провожу до квартиры. Присмотрю, чтобы ты без приключений попала домой, - твердо сказал он, когда машина подъехала к моему дому. И это показалось одновременно правильно и страшно. Ах, да, ему же надо вернуть рубашку. – Такси отпустим, я вызову себе отдельно.

Лифт, как водится, не работал. Ступени пахли влажным, сырым цементом -немного затхло. Распахнутые форточки на подъездных пролетах впускали тихие вечерние звуки: то чей-то смех, то рокот проезжающей мимо машины. На третий этаж я взлетела ласточкой, едва касаясь краешка ступеней. У Можайского, идущего за мной почти вплотную, так, что я его чувствовала спиной… зазвонил телефон. И тут же замолчал, явно выключенный.

Мой этаж, наконец-то. Поспешно открыв дверь, я стянула уже повлажневшую ткань с плеч. Протянула рубашку Можайскому. И оказалась мгновенно обернута обнаженным сильным телом. Шепот. Куда-то в район волос, но мурашки помчались по всему телу.

- Можно я останусь?

Блииин.

Я мокрая, холодная, с жалко висящими прядями волос. Такой будет наша первая ночь? С лягушкой Дашей?

- Дима, я… не очень хорошо себя чувствую, - Вроде я говорила, а сама себя не узнавала. Так сорвано, почти задыхаясь звучал голос. - Извини меня. Может быть не сегодня?

- Даша, ты знаешь как я прислушиваюсь к твоему мнению… Но ты сейчас расстегиваешь на мне ремень.

- И-и-извини, это я от нервов. Не обращай внимания.

- Да?

Черт, какой позор.

- Да-а. Немного поцелуемся и пойдешь…