Дарья Искусница

Надо было двигаться, но я окаменела от ужаса. Если сейчас нас снимают, да еще и покажут, как мы уползаем в кусты…

Машина остановилась. Тихий щелчок открывающейся двери. Боже, не знаю что делать! Скоро нас заметят.

- Вот теперь уползать поздно, - спокойно заметил Распутин. – Не забудь, подруга, опустить голову.

Он перевернулся, скидывая меня на землю. Встал, отряхиваясь. И под смешки сидящих в машине подтянул меня вверх за шкирку так, что волосы разметались по плечам и упали на лицо.

- Опять пьяная? Сама стоять не можешь и других роняешь? – грозно спросил Гриша и, встряхнув как набедокурившего щенка… потащил-таки в сторону кустов.

Какая красота. Валялась с мужчиной посреди двора, ко всему прочему еще и пьяная. Кажется, у меня начали отстукивать зубы. Ветки царапали по плечам, распрямлялись после Гриши и били наотмашь, но я безропотно шла следом, только все больше горбилась.

Из приехавшего минивэна вышла Мила и мелодично рассмеялась.

- Видел? Полный город опустившихся шалав, куда не плюнь, валяются по подворотням! Чем-то эта девка на Дашку, кстати, похожа. Мама ее выгораживает, но вот увидишь, она быстро по рукам пойдет. Цени меня, Димочка.

Молодой мужчина ответил неразборчиво, скорее всего так и остался сидеть за рулем. Мимо нас процокали каблучки и хлопнула подъездная дверь.

- Низкий старт, - зашипел в ухо Распутин. – Как только развернется, летим к моей машине.

 Кажется, я действовала подобно зомби. Никогда в жизни мне еще не было так то ли страшно, то ли стыдно. И охотницей на миллионеров меня уже называли, и беременной, даже жертвой насилия. Но между прочим оскорбляющая родная сестра… Что я ей сделала?

 На сидение меня буквально впихнули.

- Закрывай дверь, крошка, - промурлыкал Распутин и азартно блеснул глазами. – Ты не дала мне дойти пяток метров до отличной милой задницы, но уж этого хмыря я догнать смогу.

Как же заблуждаются девушки, мечтающие стать единственной и неповторимой музой некоторых мужчин. По мне так сильный пол зажигается с особенной силой отнюдь не от нежных вздохов или томных взглядов. Больше всего на свете некоторые мальчики любят... меряться.

Взвизгнула резина на повороте, и мы помчались вслед лже-Дмитрию.

- Сейчас мы его… - бубнил Гриша. – Сейчас…

Буквально минут через двадцать отчаянной погони, где нужно было не упустить и при этом не засветиться, не выдать себя, мы влетели на придомовую стоянку, по-ночному полупустую.

Нужная нам машина стояла покинутой. Бросив свой транспорт, спортивную хищную торпеду Распутина, мы бросились к зданию и обнаружили, что оно прошито входными дверями как старая кора ходами жуков. Множество  табличек, какие-то учебные и тренинговые заведения, из окон неслось пение вперемешку с занудным бубнением.

«Факультет открытой российской психологии и социологии», «Центр артикуляции и актерского мастерства», «Кафедра международной гендерной статистики», "Исследователький центр финансово-статусных показателей и публичности"...  Указатели нависали и даже перекрывали друг друга.

- Какой-то частный, больной на голову вуз, - выдохнул Распутин. – Как муравейник. Проклятие, мы его потеряли.

Он немного прихрамывал, все же мое нападение со спины не прошло без урона.

- Пошли, Даш. Завтра попробуем этого хмыря подловить прямо тут. Приедем примерно в это же время…

- «Завтра» уже не понадобится, Гриш. Я знаю куда нам.

Интересно смотреть как меняется обычно лениво-расслабленное лицо моего спутника по приключениям. Сначала поднимается одна бровь, затем он обводит взглядом бесконечный ряд табличек вдоль дома. Едва заметно хмурится.

- Ты знаешь что-то, чего не знаю я? Здесь мелких кафедр и образовательных фирмочек несколько десятков.

То есть в мою сообразительность кое-кто не верит.

- Ты тоже знаешь, - мягко ответила я, проходя под бубнящими окнами и открывая одну из тяжелых, обитых искусственной кожей дверей. – Смотри, открыто.

Изнутри дохнуло влажностью, словно из подвала. Темный коридор не подавал признаков жизни и где включался свет было не видно. Да и опасно оповещать таким образом о нашем приходе.

Дверь за нашими спинами почти неслышно хлопнула, отрезая от мира.

- Ты попалась, птичка, - прошептал Распутин. – Доверчивая, наивная дева в полной темноте с жаждущим ее развратником. Вся, надеюсь, в трепете и предчувствии самого потрясающего в ее жизни соблазнения.

- Угу, - сказала я, осторожно двигаясь в полной темноте с вытянутой вперед рукой, а второй ведя по стене. – Как говорит моя подруга Ида: «Перед тобой женщина, родившаяся в прошлом веке в стране перемен. Проскрипеть столько и не стать хищником такая же фантастика, как и прожиточный минимум». Так что я давно щелкаю зубами, а не клювом, Гриша. И, если говорить о доверии к мужчинам… наивности в моей душе давно не больше, чем в поюзанном* автомате Калашникова… Уверен, что хочешь соблазнять? О, нашла! Есть дверь прямо и направо. Куда идем?

Некоторое время Гриша молчал. Я даже его дыхания не слышала. Потом на мои плечи легли теплые руки и вкрадчивый голос прошептал:

- Я быстро потрогаю, просто удостоверюсь, что это ты.