Дарий

– Надеюсь, ты примирил спорщиков? – обратился к Артаозу Дарий. – Или только подлил масла в огонь, заявив, что самые отъявленные смельчаки рождаются лишь в племени пасаргадов?

– Я сказал, что вообще-то в той песне поется про грядущего Спасителя мира – Саошьянта, – пояснил Артаоз. – Я был прав, Арбупал?

Арбупал с улыбкой согласно кивнул.

Аспатин не мог оторвать взгляд от Арбупала, до такой степени он был поражен его благородной красотой.

Когда Арбупал по просьбе Дария вынул из чехла двадцатиструнную пектиду, по форме напоминавшую египетскую арфу, и запел чистым сильным голосом ту самую песню, все вокруг притихли, замерли. Красота мелодии и слов соответствовала внешней красоте певца.

Арбупал пел о том, как Ангро-Манью погубил первые творения Ахурамазды. Он пел о временах, когда мир стал смешением добра и зла. Этот трудный период и поныне переживают все племена и народы. И длиться ему ровно три тысячи лет, ибо так сказано в «Авесте»[67]. Но как на смену ночи всегда приходит день, так и зло не восторжествует над добром. Появится на земле истинный Спаситель мира, чудесным образом родившийся от сохранившегося семени пророка Зороастра, и поведет всех праведников в решительное сражение с отступниками, предателями, самозванцами и негодяями. Ахурамазда победит своих врагов в небесах, а Спаситель-Саошьянт одолеет приверженцев Ангро-Манью на земле. И наступит тогда в мире вечный рай…

Видимо, эта песня Арбупала была хорошо известна всем, поскольку в толпе окружающих воинов многие голоса удивительно слаженно подхватывали торжественный и немного зловещий припев. Иные из воинов в такт звучанию пектиды слегка ударяли ладонями в медные щиты либо позвякивали снятыми с лошадей уздечками.

И припев над ночным простором звучал широко и привольно, вызывал невольную дрожь:

Дремлют с наступленьем темноты черные скалы.
Видел это чудо только ты – о, ветер усталый!
Тень Отца и тень меча разорвут мир сгоряча.
Разнесется над землей Арты[68] клич и дэвов[69] вой.
О, пой, Спэнта[70]! Пой!
Шесть Бессмертных[71] идут за тобой!

Когда песня смолкла, когда утихли последние аккорды струн пектиды, раздался такой восторженный рев почитателей таланта Арбупала, что Аспатин даже вздрогнул от неожиданности. Впрочем, он сам с трудом подавил в себе желание вскочить на ноги и прокричать похвалу певцу за столь проникновенное исполнение.

Обратно Дарий и Аспатин ехали уже в кромешной темноте: ни звезд, ни луны не было в зловещих небесах.

Радуясь встрече с друзьями детства, Дарий говорил без умолку. Аспатин же, напротив, находясь под впечатлением от песни Арбупала, был молчалив и задумчив. Лишь один раз Аспатин перебил царя, спросив его о пектиде, на которой играл Арбупал. Это был явно не персидский и не мидийский музыкальный инструмент. Откуда он у Арбупала?

Дарий сказал, что это финикийская пектида и что Арбупал выучился играть на ней еще будучи в Египте.

– Арбупал был в числе конных телохранителей Камбиза, – добавил Дарий. – В Египте же он и начал сочинять свои песни.

Спустя несколько дней на одной из дальних вершин западного горного кряжа заклубился, поднимаясь в синеву неба, зловещий черный дым. То был сигнал дозорных: приближается войско Фравартиша!

Дарий не мог сдержать своего торжества, облачаясь в воинские доспехи. Царю помогал Багапат, затягивая тесемки панциря у него на боку. Рядом стояли еще двое слуг, держа в руках плащ царя, его украшенный золотом акинак, лук и колчан со стрелами.

– Пришел! Все-таки он пришел! – то и дело повторял Дарий, торжествующе поглядывая на Аспатина, застывшего у дверей в позе ожидания.

Аспатин тоже был в воинском облачении. Он догадывался, кого имеет в виду Дарий, однако не разделял его радости. Фравартиш приближается не один, а с войском, которое еще предстояло разбить. Дозорные сообщили, что восставших мидян раза в два больше, нежели персов и их союзников.

– Ступай, поторопи жрецов, – приказал Дарий Багапату. – Солнце уже высоко.

Багапат с поклоном удалился.

Дарий, сопровождаемый Аспатином, нагнув голову в низких дверях дома, вышел во двор.

Рослые царские телохранители тотчас выпрямили спины и приподняли подбородки, красуясь выправкой и роскошным вооружением. Их колчаны были украшены золотыми пластинками с выгравированными на них изображениями львов и грифонов; на ножнах акинаков под лучами солнца разноцветными огнями вспыхивали драгоценные камни; тупые концы копий были украшены золотыми шарами размером с яблоко. Головы телохранителей были повязаны широкими диадемами, расшитыми золотыми нитями. Не менее роскошно были расшиты золотом их длиннополые кафтаны с широкими рукавами.

Вся эта роскошь одеяний и оружия особенно бросалась в глаза на фоне грязных глинобитных стен убогого жилища.

Жертвы, принесенные Митре и Вэрэтрагне, оказались неблагоприятны.