Дарий

После однообразия месопотамских степей и полупустынь замаячившая вдали горная гряда наполнила сердце Дария радостью. Ему, выросшему среди гор, любая плоская земля казалась обиталищем несчастных людей, которые не видели и не познали истинную красоту гор и чистоту горного воздуха. Конечно, Тигр и Евфрат очень широкие сильные реки, в половодье и вовсе напоминающие безбрежное море, однако им ни за что не сравниться ни с одной из горных речек хрустальной чистотой бурлящей воды и живописностью водопадов.

«Что ни говори, а наша земля прекраснее любой другой, хотя у нас нет больших городов и широких рек», — думал Дарий, восседая в седле.

Узнав о приближении Дария, войско очередного самозванца разбежалось, а его самого эламиты привели связанным к царю. Страх перед разорением Суз персами оказался сильнее желания эламитов возродить эламское царство.

Мегабиз, который знал в лицо всех знатных сузанцев, сердито выговаривал тем, кто поддался на призыв к восстанию:

— Вы или ослепли, или поглупели на старости лет! Разве вы не видели, что человек, подбивающий вас на восстание, даже не эламит. Он даже не знает вашего языка, какой же из него царь Элама! Любой из вас во много раз достойнее этого выскочки! У вас есть один-единственный царь царей — Дарий, разве плохо вам жить в единой Персиде? Все как с ума посходили — подавай им независимость. Да вас поодиночке любой сильный противник перебьет, и тогда уж не уповайте на нашу помощь!

Самозванца звали Мартия, сын Чичихриша. Он был персом. Его родиной был небольшой городок Куганак, что на границе с Карманией. Отец Мартии был телохранителем Кира и пал в битве с массагетами. Мартия служил в коннице, был сотником. Когда восстал Вахьяздата, Мартия примкнул к нему в надежде разжиться добром знатных и богатых людей. Но Вахьяздата был против грабежей и сурово наказывал насильников и мародеров. Тогда Мартия отделился от войска Вахьяздаты с отрядом таких же отщепенцев, как он сам, и через земли уксиев двинулся в Элам.

Уксиям Мартия объявил, что он потомок эламских царей и идет возвращать себе трон. Уксии согласились помогать Мартии в обмен на щедрое вознаграждение в будущем.

Все это Мартия поведал на допросе, перед тем как его посадили на кол.

Старейшины Суз, оправдываясь перед Мегабизом, молвили:

— Мы лишь для виду поддерживали Мартию. А что нам оставалось делать? Гарнизон, оставленный тобой в Сузах, уксии перебили. Было объявлено, что кто не присягнет на верность царю Умманигашу, тот будет продан в рабство вместе с семьей, а его имущество будет разграблено. К тому же Мартия наврал, будто бы царь царей Дарий умер в Вавилоне. Мы не знали, откуда ждать помощи.

Прежде чем разбежаться, уксии успели разграбить в Сузах множество домов. Из горожан в рабство уксии никого не угнали, видимо, не желая обременять себя во время бегства, но тех, кто пытался защитить свое имущество, убивали на месте. Поэтому Сузы находились в трауре, на многих воротах висели темные ленты в знак того, что в доме покойник.

Пострадал от грабителей и царский дворец.

Дарий проходил по просторным затененным залам с высокими сводами, оглядывая царящий вокруг беспорядок. То и дело под ногами хрустели черепки битой посуды, всюду валялись разломанные сундуки, обрывки дорогих тканей.

Персидская стража выносила во внутренний двор тела ближайших сподвижников самозванца, перебитых эламитами перед самым вступлением в город Дариева войска. Все окружение новоявленного эламского царя состояло из беглых рабов и преступников.

После всего увиденного Дарию сделалось грустно.

Царство Кира Великого разваливалось прямо на глазах. Народы, покоренные Киром, вдруг все разом возжелали независимости. Не было единства и среди персов. Когда Мартию спросили, зачем ему, безродному человеку, понадобился царский трон, тот не задумываясь ответил: «Я следовал примеру Дария. Ведь Дарий занял трон Ахеменидов, убив законного царя Бардию. Раз уж пришло время самозванцев, я не хотел быть в стороне».

«Таких как Мартия, в Персиде и сопредельных странах немало, — размышлял Дарий. — Как объяснить им всем, что вовсе не я убил истинного Бардию? Как внушить это тому же Вахьяздате? Неужели мне придется восстанавливать единство державы Кира, проливая кровь своих соплеменников?»

Аспатин, с которым Дарий поделился своими горестными раздумьями, сказал так:

— Там, где слово бессильно, вступает в разговор меч. Считай, что судьба посылает тебе испытание в виде этих смут и кровопролитий. Но если ты победишь всех этих самозванцев, тогда можешь смело называть державу Кира своей державой, ведь по сути Персидское царство будет воссоздано заново. И персы, те, что верны тебе, и другие народы великой державы всегда будут помнить и чтить твое имя.

— А те, что не верны мне? — спросил Дарий. — С ними как быть?

Аспатин печально вздохнул и ответил:

— Этих, государь, придется истребить. Во имя великой цели допустимы любые средства, даже самые жестокие. Так было до нас, так будет после нас.