Дарим тебе дыхание. Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом

Батюшка духом сквозь века прозревал действие Промысла Божия в истории человечества, проникал в самую суть исторических процессов и вымаливал у Пресвятой Богородицы мирного неба над нашими головами, когда, казалось бы, наказание нам за греховную, безумную жизнь было неизбежно.

Оптинский колокол

1

Отец Алексей Царенков принес мне на именины «царский подарок», как называли эту книгу мои друзья, – «Оптина пустынь и ее время» Концевича. Вот она тогда и приоткрыла нам дверь в ушедший мир Оптиной. Кое-что рассказывал мне и отец Моисей, который когда-то водил экскурсии по Оптиной и Тарусе и в результате оказался у отца Алексея в селе Сербилово Ивановской губернии в качестве классического послушника.

«Катя, Вы непременно должны поехать в Калугу и найти Марию Семеновну Добромыслову, – сказал мне как-то отец Алексей. – Это последние осколки старой интеллигенции, таких людей уже почти нет, Вам надо успеть ее застать». Батюшка мой архимандрит Наум благословил обязательно навестить по дороге в Нижних Прысках отца Леонтия – «хранителя Оптиной».

Олю Зотову, с которой мы пели тогда на Новослободской у Пимена Великого на левом клиросе, долго уговаривать не пришлось, мы взяли с собой какую-то еду – бутерброды, консервы для Марии Семеновны (время было голодное – 1984 год), и уже вечером матушка отца Леонтия, в своем гостеприимном доме на берегу знаменитой Жиздры, напротив Оптиной, укладывала нас на ночлег. Чтобы не обязывать хозяев стелить нам постели, мы решили по-подвижнически улечься спать в чем придется, и сразу услышали: «Девочки, мне легче стирать пододеяльники, чем одеяла». Утром батюшка поднял нас ни свет ни заря (он торопился в Козельск) и сразу усадил завтракать. Мои детские объяснения, что я не прочитала утренние молитвы, его не интересовали, и я даже не успела ничего «благочестивого» произнести, пришлось есть и молиться на ходу, и вот мы уже с ним в Козельске: «Обязательно найдите в скиту Александру, она вам все покажет и расскажет». И мы пошли пешком в Оптину.

Разрушенные храмы, ни ограды, ни колокольни, склепы все сметены, мусор, железки повсюду – там еще недавно было СПТУ. Дошли до скита – в скиту жили мирские люди, какие-то дядьки ходили в майках, висело белье на веревках. Мы почему-то не стали искать Александру – потом найдем, вернулись в монастырь и сразу увидели могилу старца Амвросия, как нам и описал ее отец Леонтий: на земле из бетона аккуратно очерчен прямоугольник, как будто бетон выливали из ведра, такой же крест – бетоном из ведра – посередине. Мы положили возле этого креста свою нехитрую еду, спели панихиду, сели недалеко от могилки на траву, сидим и едим бутерброды. И тут появляется Александра, мы как-то сразу поняли, что это она. «А знаете, девочки, место, на котором вы сидите, это могила старца Льва». Оля заплакала, а я молча этот позор пережила – меня в таких случаях уже тогда выручала спасительная мысль из «Невидимой брани» о том, что не стоит очень уж расстраиваться, если сделаешь какую-нибудь очередную гадость, потому что: «Господи, чего же мне еще от себя было ожидать!» И мы пошли в сторону Казанской церкви уже втроем, очень хотелось посмотреть, что там в храме. Дверь была заперта, Ольга ухватилась за подоконник и заглянула в окно, пока мы с Александрой ее поддерживали: «Там косилки, трактора!»

И тут я услышала удар колокола. «Ой, колокол!» – воскликнула Ольга. И Александра тоже его услышала. Звук был очень мощный, густой – то ли колокол гудит, то ли ангелы поют. Потом был еще один удар колокола, под облаками, и – третий удар, еще выше, где-то совсем в небесах.

Батюшка наш отец Наум на это потом сказал:

– Вам было показано, что благодать от Оптиной не отошла. Возьмите жизнеописание малого святого – он два-три чуда совершит, и вот пожалуйста, его житие. А оптинские старцы – сколько они таких чудес в день совершали!

Александра привела нас к источнику преподобного Пафнутия Боровского, рассказала, что его часто видят здесь, как он ходит по водам в белых одеждах. В тот день как раз была его память – 14 мая, и я очень радовалась, что святые калужской земли сопровождают нас в этой поездке.

Попрощались с Александрой – хранительницей Оптинского скита; Оля уехала в Москву, а я отправилась искать Марию Семеновну.

В маленькой однокомнатной квартирке в более чем скромной обстановке она сидела на железной кровати под ковриком с оленями и внимательно смотрела на меня – аккуратная худенькая старушка в шерстяном темном сарафане и старомодной блузке, седые волосы собраны в пучок. Я представилась, передала поклон от отца Алексея и выгрузила на стол банки сгущенки и рыбные консервы с пряниками. И вдруг услышала:

– Позвольте Вас спросить, а что у Вас с носом? В мои времена ни одна уважающая себя девица не позволила бы себе ходить с таким носом.

Она обличила мое любопытство, а я тогда только и поняла, что длинный мой нос, как обычно, сгорел на солнце, пошла на кухню, покопалась в сумке, нашла пудреницу, которую мама предусмотрительно мне положила, привела себя в порядок. Мария Семеновна улыбнулась и сказала: