Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом

Оказывается, утром, пока я была в Лавре, у отца на животе, там, где я заклеивала шов, образовался сизый шар размером с грушу. Вызвали «скорую». В машине гнойный шар лопнул, гной вылился наружу, рану промыли, обработали. И температуры уже больше не было.

— Батюшка, они все равно не молятся!

— Они у тебя как дети. Сама за них молись.

Так Батюшка дважды продлил моему отцу жизнь на покаяние. И он успел прийти к вере и умер христианином.

Тайны послушания

В начале восьмидесятых у меня было послушание от Батюшки — покупать и привозить ему летописи, которые тогда издавала Академия наук. Он в те годы особенно интересовался историей, событиями времен татаро-монгольского ига, Куликовской битвой. А однажды отправил меня в Историческую библиотеку — иди и ищи сведения о Тамерлане. Я совсем не историк, но с каталогами работать приходилось немного в Ленинке и в моей любимой Тургеневской библиотеке — долго не могла пережить, что ее снесли в одночасье. И вот забралась в предметный каталог, там огромное количество карточек, и буквально наугад вытянула одну из сотен — какая-то тоненькая книжечка, которую до меня кто-то просматривал только один раз и очень давно. Переписала ее, дома перепечатала и отвезла Батюшке. И услышала от него:

— А ты знаешь, что сделала историческое открытие?

— Это Вы, Батюшка, сделали открытие. Я — как инструмент, за послушание…

А в книжечке той подробно описывалось, как к Тамерлану, когда он вошел в Багдад, пришли тамошние женщины и рассказали ему, что в городе все мужчины мужеложники. Тогда он дал приказ своим воинам назавтра принести каждому по голове мужеложника, а кто не принесет, свою потеряет. «Помнишь Верещагина “Апофеоз войны”? — сказал мне потом Батюшка. — Вот они, эти головы, в пирамиды сложенные».

Потом несколько лет подряд Батюшка в своих проповедях рассказывал эту историю, говоря о том, как Господь «и врага Своего может заставить работать на Себя», что такие личности, как Тамерлан, — это бич Божий народам за грехи.

Однажды я приехала к Батюшке на электричке, как обычно. Встретилась с ним в коридорчике у левого входа в его старую каменную келью. Увидел меня:

— Ты на машине приехала?

— Нет, — говорю, — пешком.

А он сразу строго взглянул на меня:

— А ты врать научилась.

И прошел мимо. Это надо было тогда пережить. Так нас учили отвечать за каждое слово.

Жизнь моя была ленива и маломолитвенна и почти не менялась, несмотря на все Батюшкины труды над моей душой. Однажды Батюшкино терпение кончилось, и я услышала от него: «Будешь поступать в мединститут. На дневное отделение». Все было безполезно, слезы не помогали, он не слушал никаких моих возражений: «Иди готовься».

Мне уже было тридцать пять — это предельный возраст для поступления. И в сентябре должно было исполниться тридцать шесть.

— Документы уже не принимают! — радостно сообщила я Батюшке.

— Ничего, иди в Министерство, проси, добивайся.

Пришлось походить по кабинетам, а еще — раздобыть школьные учебники и вспоминать давно забытые знания. Когда я наконец пришла к Батюшке и обреченно доложила ему, что разрешение получено, он весело взглянул на меня:

— Ну что, все поняла? Отменяется. Иди молись.

Как-то приехала утром к Батюшке, а вечером в шесть мне нужно было быть в этот день на работе, моя смена была. А Батюшка — на улице, среди народа, и спрашивает: «Кто поедет на подсобное хозяйство трудиться?» Я думаю: «Как же я поеду, мне ведь не успеть тогда на работу». И стою на месте, а люди идут к нему, те, кто на подсобное хозяйство. Он глянул на меня и говорит им: «Давайте, давайте, отделяйтесь от шелухи». Мне так страшно стало: будь что будет, и я тоже пошла за ними. Приехали на подворье. Я оказалась на послушании на конюшне, дали мне вилы конский навоз убирать. А рядом со мной с такими же вилами отец Виктор — теперь он уже много лет духовник Горненского монастыря в Иерусалиме. Он и говорит: «Смотри, вот так и исповедь: слой за слоем, сначала тяжело, а потом все легче и легче». Часа два поработали: «Ну, — говорит, — мне пора в Москву». — «Батюшка, а меня возьмете?»

Мы пошли с ним попрощаться с начальником подворья. И получили огромные пакеты с подарками, конфетами и всякой всячиной — в то голодное время! После двух часов труда! И я, конечно, вовремя успела на работу.

«Жизнь животных»

Батюшка за весь мир молился. Не только за людей. Его все интересовало — и птицы, и разные зверушки. Помню, показал он мне детскую книжку, а там стишок:

Три вороны были в среду,
Мы не ждали их к обеду,
А в четверг со всех краев —
Стаи жадных воробьев.

«Разве можно, — говорит, — так? Давай зачеркнем и напишем — “шустрых”. Вот и ты исправляй такие вещи».

Однажды Батюшка благословил мне купить ему многотомник Брэма «Жизнь животных» и дал на покупку сто рублей. Я вернулась в Москву, позвонила знакомым букинистам. Меня подняли на смех — купить все тома сразу нереально, разве только отдельные случайно, и какие там еще сто рублей!