Дарима Тон

...Ночью Ведущего конструктора вызвали радиограммой. Уже через час самолет уносил его в горы.

Там, на краю земли, он трое суток почти без сна осматривал сооружения, давал советы, подписывал акты и все время с удовлетворением думал о том, как удивительно полно совпали в этой разработке мечта конструктора и ее воплощение. Об АНГЕВОЗМе он вспомнил только во время полета назад: "Да было ли это? Верно ли, что лишь крохи общей одаренности сделали меня инженером и ученым с такими заслугами, за которые мне еще при жизни поставлен на родине бронзовый бюст?"

Его вдруг словно встряхнуло.

"Но все же каков тогда истинный мой талант? - У него занялся дух. - И каких высот самовыражения, а значит, счастья и счастья сумел бы я достичь, следуя этому призванию? Каких же? Каких?.."

Экран погас.

Зубцов усмехнулся уголком губ:

- Фантастика?

- Уже нет.

- Понимаю. - Он снисходительно кивнул. - Хочешь сказать, что могла бы меня проверить на такой машине, да тоже нельзя. Вдруг получится, что я по призванию лапоть. И как тогда быть с этим твоим взаимным уважением? Думаешь, не усек?

Не отвечая, Дарима Тон взяла Зубцова за запястье. Почти тотчас экран осветился. На нем были слова: "Биологически ярчайше выраженная способность к мысленному оперированию понятийными и предметными образами без какого-либо отрыва от физической природы как объектов, так и явлений. Аналоги: Тэн Кемп, Юлиан Василевский, Вери Нгор".

Некоторое время Дарима Тон тоже вчитывалась в эти слова и - вдруг рванулась к экрану, вглядываясь в него так, будто не могла поверить своим глазам.

- Ты!

Она обернулась. Ее лицо восхищенно сияло. От этого она еще более похорошела, расцвела.

- Ты!

Зубцов ничего не понял из того, что прочитал на экране, и отшатнулся, ошеломленный этим ее стремительным поворотом и тем, как она теперь смотрела на него, каким голосом говорила.

- Ты знаешь, кто это? - спросила Дарима Тон.

- Кто?

- Кемп, Вери Нгор.

- Откуда же!

- Величайшие изобретатели! В нашей эпохе с их именами связано все самое удивительное: космические города, новейшие технологии. И они твой аналог! Но почему же ты сейчас здесь, в этом месте, а не в научном центре страны?

Зубцов обиделся:

- В каком таком месте? Бочку-то на меня чего катишь? Считаешь, не ценят? Да если хоть на какой скважине ЧП, ко мне среди ночи: "Федор Иванович! За вами машина..."

Дарима Ток не сводила с него все того же восхищенного, но теперь уже и требовательного взора. Он продолжал:

- Хочешь? Какой угодно агрегат перемонтирую! И пусть он будет не проще, чем эта твоя экспериментальная камера. Я по аварийке раму для газовой турбины устанавливал - махинища! а ночь, вьюга была. Потом проверяли: микронная точность. Так и на заводском стенде не получается. А что у меня в руках было? Ключ да кувалда.

Она мучительно свела к переносице брови.

- Ключ да кувалда! Но ты понимаешь, что это такому человеку, как ты? Свайная баба для пианиста! Твоим рукам работать с прецизионными сервосистемами! Всякую твою техническую мысль должны подхватывать миллионы специалистов! А ты... Ты! И еще не знаешь об этом! Но ты же должен! Ты не имеешь права это в себе потерять.

Все ее отношение к нему стало другим. Сомнений не было. Теперь она смотрела на него не только с восхищением, что случалось и прежде, но и как на человека, суждения которого преисполнены самого высокого смысла.

- Скажи, - попросил он и подивился тому, насколько вдруг тон его собственного голоса тоже переменился, - что я мог бы сейчас для тебя сделать? За то время, которое ты еще будешь здесь?

- Ты все уже делаешь, - покорно ответила она. - Ты понял главное: тому, кто идет по времени, очень нужен душевный покой.

- Покой! - со злостью вырвалось у Зубцова. - Покой! Но это так мало!..

В 2 часа 30 минут следующего дня она улетела. Все было проще простого. Они стояли у вагончика.

- Надо же, - сказал Зубцов, - взять и вот так, налегке, появиться.

- Почему налегке... - Дарима Тон рассмеялась. - Знаешь, как много вмещается в одной голове! - Привстав на цыпочки, она провела по его кудрям ладонью. - Ты хороший человек. Спасибо.

Зубцов улыбался. На самом деле ему было тяжело настолько и такая безысходность владела им, что он едва удерживался, чтобы не закричать от сознания собственной беспомощности.

Воздух начал вздрагивать, как будто друг о друга ударялись листы железа. Сперва едва слышно, потом сильнее, громче, чеканной. День на какието мгновения потемнел. На том месте, что и вчера, появился сноп бьющих в небо радужных струй. Дарима Тон приблизилась к этим струям, шагнула в них. Обернулась к Зубцову.

- До свидания, Федор! - услышал он ее звонкий и уже удаляющийся голос.

Все исчезло.

Зубцов посмотрел на лес, на белые облака, неподвижными и плотными клубами висящие в голубом небе, на солнце, на зеленый вагончик. Все это выглядело нестерпимо резким, словно очерченным тонкими ослепительно яркими линиями.

Он подошел к скважине. Манометры показывали свои законные 45 атмосфер.

Зубцов поднялся в вагончик, включил транзистор. Кроме разрядов, в эфире ничего не было.