Дарёному коню в зубы не смотрят (ЛП)

— Чёрт, — выплёвывает он, тряся палочкой, будто это поможет. — Да ладно тебе. Чёрт бы тебя побрал — давай.

Она заворожённо смотрит, как он выпрямляется, делает успокаивающий вдох, округляя губы, а затем снова взмахивает палочкой.

— Экспекто патронум.

Кончик его палочки откашливает тусклый клуб голубого дыма, и больше ничего.

Малфой, похоже, готов разломать пополам свою палочку.

Она не знает зачем ей это и, вероятно, никогда не узнает, что заставляет её поступить именно так. Она даже не замечает, как сокращает расстояние между ними. Но слова уже царапают горло, вылетая.

— Дементоры ушли.

Малфой вздрагивает всем телом и поворачивается к ней с такой скоростью и паникой, как человек застигнутый за чем-то непотребным. Как убийца пойманный над трупом жертвы. Румянец расцветает на его щеках, хотя через миг он каким-то образом заставляет его рассеяться.

И вот он уже снова становится бледным и хмурым — как всегда.

— Грейнджер, — решительно объявляет он. В его тоне нет презрения. Оно тщательно скрыто под тонким слоем профессионализма. — Да, спасибо. Я заметил.

«Оставь это. Не вмешивайся. Отойди!» — говорит голос в её голове.

— Ой. Хорошо. Мне показалось, что это не так.

«О, нет!»

Она видит, как дрожат его губы, когда он изо всех сил старается не усмехнуться

— Нет, это так.

Гермиона моргает.

— Ладно.

— Ладно.

Наступает невероятно долгое молчание. Напряжённое. Болезненное.

Малфой кашляет и убирает палочку в карман. —Правильно. — он делает шаг в сторону от неё.

А вот теперь начинается настоящий провал.

Как только его плечо касается её — как раз перед тем, как он окажется вне пределов слышимости, — она каким-то образом решает, что её жизнь недостаточно сложна. Что всегда есть место для новых неприятностей.

— Ты ведь не можешь этого сделать, правда?

И она скорее слышит, чем видит, как он останавливается. Резкий скрип его ботинок. Она не смогла бы сейчас повернуться к нему, даже если бы ей приставили нож к горлу. Но она повторяет:

— Ты не можешь вызвать Патронус.

Мгновение тишины.

Потом профессионализм в его голосе умирает, захлёбываясь:

— Да, блядь, какая тебе разница, Грейнджер?!

Гермиона вздрагивает, поворачивается с немного расширенными глазами, хотя ей не стоило удивляться. Ткнув змею, будь готов, что та укусит в ответ.

— Это просто наблюдение, — тихо говорит она.

Малфой морщит нос, оглядывая её с ног до головы: — Держи их при себе, — огрызается он. Поворачивается и выходит из атриума, засунув руки в карманы брюк.

Это был последний раз, когда она видела его на этой неделе.

***

Что-то в произошедшем не даёт ей покоя, она понятия не имеет что именно.

Несколько ночей она лежит без сна, размышляя о том, что бы это могло значить. Хочет найти смысл, стоящий за всем этим, если он вообще существует.

Самый простой ответ, который ей дают все прочитанные книги, заключается в том, что заклинание Патронус требует большого мастерства. Полная концентрация. Что даже самые талантливые ведьмы и волшебники нуждаются в многочасовых тренировках, чтобы вызвать его. Ещё больше для достижения телесной формы.

Она помнит, как самой потребовались недели, чтобы научиться этому у Гарри на пятом курсе, тогда она вообразила, что быстро учится.

Насколько ей известно, Малфой никогда не проходил такой подготовки. Скорее всего в этом было дело.

Только это не так. Это ещё не всё. Там — там должно быть что-то ещё.

Она не знает откуда, но она точно знает: что-то его сдерживает. Когда дело доходило до боевых заклинаний, то Гарри несколько раз побеждал Малфоя в школе. И она тоже, много раз. Но его никак нельзя было считать ниже, чем третьим по магическим способностям во всём их потоке. Одарённый.

Он бы уже и сам догадался что к чему, если бы что-то не стояло у него на пути.

И по какой-то необъяснимой причине — запутавшись в том мучительном разочаровании, которое она видела на его лице и в том безнадёжном смирении, которое видела в его глазах, — ей необходимо было узнать, что это. И если решительность — это то, что нужно, чтобы подтолкнуть её вперед, то дело в том, что она не может позволить себе больше терять сон из-за этого.

В пятницу утром, с тёмными кругами под глазами от недосыпа, она отказывается от своего обычного чая и приходит в Министерство, вооружённая тройной порцией эспрессо. Этим и нечётким планом.

Она ждёт весь день, чтобы привести его в действие, переосмысливая каждую свободную минуту. Потому что, конечно, он на это не пойдёт. Или… ну, может быть, пойдёт. Если он достаточно отчаялся. Может быть, если она загонит его в пресловутый угол. Использует эту ядовитую гордость Малфоев против него. Да. Может быть. Нет, наверное, нет. Или…может быть…

К обеду она похожа на чокнутую ведьму, а когда приближается страшный час икс, ей становится ещё хуже. Руки дрожат, когда смотрит на часы, наверно, это эспрессо нарушил её обычное равновесие. На её столе скапливается непривычно много бумаг.

И когда, наконец, наступает момент — за пятнадцать минут до конца рабочего дня, — она совсем не уверена, что способна на это. Всё равно встаёт, хоть ноги не гнутся. Поправляет юбку.