Дарите любовь

– Ой, что вы! Что вы! Спасибо! Я сама…

Но Диана уже понимала, что не оставит старушенцию. Один раз посмотрела на сморщенное лицо, заглянула в бесцветные запавшие глаза – и все. Как будто кто-то строгий и большой сверху постучал по плечу – только не бросай!

– Давайте. Вам же тяжело.

Диана просто перехватила тяжесть из бабулиных рук.

– Там картошка, лучок! Пакет молока! Еще капусты купила, хочу поставить… А вы еще капусту не ставили?

– Еще не ставила, – мрачно ответила Диана, стараясь не сильно спешить, поскольку бабуля совсем плохо шла.

Она эту капусту вообще никогда в жизни не ставила и не собиралась, хотя на поварском деле научили, конечно. Но то – для других. А для себя Диана вполне обходилась покупными пельменями.

– Я-то на дачу уже давно не езжу – ноги совсем больные стали. Там у меня и капуста была, и картошка своя. Как-то десять мешков привезла! А сейчас уже здоровье не то. Болею все время. Утром проснусь – руки холодные. Пока поставлю чайник, пока согреюсь… Старость – грустное время…

– Уга. – Диана старалась не слушать старушечье бормотание, с тревогой осматривалась вокруг. Вдруг какой-нибудь шальной прохожий заберет ее одинокие пакеты?

– А вы, деточка, откуда так поздно?

– С работы.

– А где работаете?

Уф. Только не это! Диана была готова дотащить сумки, но вываливать личное чужой бабке точно не собиралась.

– Вы где живете? Куда сумку-то доставить?

– А вон в том доме высоком живу, деточка.

– О, так и я там живу!

– Правда? Ой, какое счастье… А вы в какой квартире?

Ага, как же! Так Диана и сказала, в какой! Чтобы потом божий одуванчик к ней на чай каждое утро бегал?

– Я сейчас сумку до фонаря донесу, потом свои сумки к подъезду подброшу и за вами вернусь, окей?

– Конечно, окей! Деточка вы моя… Свою тяжесть тащите, а еще и мне помогаете… Вот есть же сердечные люди на свете!

Диана отмахнулась от этих слов – отчего-то так задели, что чуть не разревелась.

– Ждите здесь! Я через две минуты вернусь!

Она бухнула старушкину сумку на скамейку у фонаря, подхватила свои пакеты и потащила к подъезду.

Руки так болели от врезавшихся полиэтиленовых ручек, что мысли были только об этом. Еще Диана немножко злилась на бабку за медлительность и болтливость, да и за пакеты начала переживать по новому кругу – теперь-то их, одиноко торчащих у подъезда, точно кто-то подтырит!

Но помчалась к бабуле назад бегом. Не было и мысли, что можно ее там оставить.

Вот так в три приема добрались до дома.

Оказалось, что бабуля живет в том же подъезде, только на втором этаже. И даже в такой же «однушке». И дверь такая же «типовая», покрытая серой краской. Диана внесла сумку в коридор, вдохнула в легкие квартирный запах… Старостью пахнет. Чистенько, пусто – и старость.

Что у нее за запах – не объяснить. Такой сладковатый, нафталиновый, очень грустный.

– Деточка, как вас зовут?

– Диана.

– А меня Мария Михайловна. Спасибо вам, милая. Везет мне на добрых людей… Будьте здоровы, деточка.

В выходные Диана покрасила балкон, выдраила полы и плитку в ванной. Оставила набираться воду в ведро, сама побежала ответить на телефонный звонок…

Позвонил Димка Трифонов – дружок из детского дома. Ничего себе! Больше года не общались. Диана была смущена и рада. Как будто кто-то родной нашелся. Да так и есть – родной! Вместе росли в одной детдомовской песочнице.

Димка вернулся из армии, тоже оформлял жилье неподалеку и хотел проконсультироваться сразу по всем вопросам. Ну, и просто поболтать. Хотя – как и Диана – был не из разговорчивых. Но незаметно протрещали минут двадцать.

И только когда на полу вдруг заблестела вода, Диана с ужасом вспомнила про ведро…

Простынями высушила полы и вдруг поняла, что вода могла залить соседей снизу!

А снизу – Мария Михайловна…

– Кто там?

– Мария Михайловна, это Диана, соседка! Я вам сумку несла!

– Деточка! Конечно! Как я рада!

Бабуля открыла дверь с улыбкой и не сразу поняла, почему Диана с таким напряженным лицом метнулась в ванную.

– Я вас не затопила?

– Меня? Ох, да меня уже давно затопили… Сразу после заселения дома трубы лопнули от мороза… Так с тех пор – вот…

Убогая ванная бабули была вся в древних потеках.

Но свежих вроде не наблюдалось. Диана выдохнула.

Бабуля упросила выпить чаю. Ну, хорошо, пять минут можно посидеть. Заодно и к потолку на кухне присмотреться – вдруг туда затекло?

Бабуля все щебетала. И хотя Диана не слушала, но в памяти засело тоскливое слово – ОДИНОЧЕСТВО. Сын разменял старую квартиру, перевез маму на окраину, сам с женой обосновался где-то в центре. Но не сложилось у них. Запил сын. И в тридцать три года – инфаркт. У невестки сейчас другая семья, бабуле она не звонила уже пять лет. Других родственников нет – все умерли. Так и осталась Мария Михайловна одна.

Ох, как живо Диане вспомнились холодные прутья кровати. «Одна» – самое страшное слово на свете. И снова как будто кто-то развернул Диану в сторону Марии Михайловны и произнес Дианиным голосом:

– Я к вам завтра утром зайду. Чаю попьем, хорошо?