Дарители

– Ничего себе помощник, – пробормотал Генри.

Пал добродушно покачал головой, будто дивился его тупости, и соскочил со стены вниз. Остальные прыгнули следом, и на площади раздался вопль торговцев, не привыкших к тому, что сверху падают десятки скриплеров. Генри болтал ногами, с улыбкой глядя, как они приземляются на брусчатку и деловито разбегаются по своим делам. А потом спустился по лестнице в сад, прыгая сразу через две скользкие ступени, и помчался в сторону дворца, едва заставляя себя не размахивать на ходу игрушечным мечом.

* * *

На высоте третьего этажа одну из башен окружал широкий балкон, который до нынешнего утра выглядел совершенно заброшенным. Сейчас оттуда доносились смех, разговоры и уютное шуршание метлы, – слуги приводили балкон в порядок, мыли парапет, с грохотом таскали мебель. Увидев, как Генри поднимается по белой лестнице, они приветственно замахали руками и начали тыкать в яркие пятна на своей темной одежде – и Генри понял, что со вчерашнего дня изменился не только балкон.

Уилфред, дворцовый управляющий, выделил каждому слуге по одному предмету из гардероба знати. Кому-то достался шарф, кому-то жилетка или пояс, и сейчас слуги надраивали террасу с таким рвением, какого Генри еще ни разу у них не видел. Король мудро поступил, разрешив Уилфреду взять из дворцовых запасов эти цветные тряпки: кажется, для людей, привыкших видеть на себе только черное и серое, эти подарки много значили. Генри на пробу мысленно назвал короля «отец», но почувствовал от этого не радость, а грусть и смутную вину. Только сейчас, порывшись в воспоминаниях, он понял, как же король постарел за эти десять лет. Он был не старше теперешнего Олдуса Прайда, когда пропал Роберт, а теперь… Генри махнул слугам в ответ, снял ивовый венок и повесил его на ближайшую ветку. Хорошее настроение исчезло без следа, но он точно знал, кого надо найти, чтобы оно вернулось. Увидев потерянный меч, Эдвард сразу все поймет – и это будет момент, когда все сломанное срастется.

Генри перешагнул порог и сосредоточился на ощущении верного пути, которое во дворце охватывает тебя всякий раз, когда ты точно знаешь, кого ищешь, но тут за ближайшим поворотом коридора кто-то едва не сбил его с ног.

– Прошу прощения, – уронила Роза, прижимая к лицу веер, и обошла Генри, чтобы продолжить путь, но тот взял ее за локоть.

– Я не хотел, чтобы мы ссорились, – честно сказал он, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Просто я не знаю ответ на твой вопрос, не знаю, люблю я тебя или нет. Но скоро я во всем разберусь. Тут кое-что произошло, и теперь все изменится. Все будет в порядке.

Локоть у нее был такой костлявый, что пальцы Генри обхватывали его полностью. Это ощущение так его захватило, что он вздрогнул, когда Роза все-таки ответила.

– Ты прав, теперь все изменится. Я слышала, король решил… Вчера он велел нам всем надеть к завтраку самые красивые наряды.

– И что? – нахмурился Генри.

Роза вдруг еле слышно, коротко рассмеялась, и ничего веселого в этом смехе не было. А потом огляделась, убедилась, что вокруг никого нет, и взяла за локоть его самого.

– Мы с тобой два раза целовались, – выдавила она, преодолевая какой-то мучительный стыд, хотя у Генри воспоминания о тех моментах были просто отличные. – Скажи мне прямо сейчас: ты хотел бы на мне жениться?

Генри порылся в памяти, но точного определения этого слова не нашел, – очевидно, в шесть лет оно его не интересовало, а в последний месяц ни разу не попалось.

– Уточни, что это значит.

На щеках у нее проступил румянец – едва заметный, словно ее бледное и худое тело неспособно было вложить в него больше краски.

– Это значит, что я стану твоей собственностью. И мы заведем детей, – пробормотала она с непонятной злостью, будто сердилась на него за этот вопрос.

– Собственность – это вроде слуги? – Генри наморщил лоб, пытаясь выудить из памяти что-нибудь более определенное. – Не нужна мне никакая собственность. А насчет детей – не получится, мы не можем размножаться. Коснись моего лица.

Она упрямо сжала губы, и тогда Генри сам взял ее руку и приложил к своей щеке. Роза вскрикнула и отпрянула, прижав покрасневшие от ожога пальцы к своему рту.

– Вот поэтому никакого размножения не выйдет, – сердито сказал он. Прикосновение было приятным, и как бы он хотел, чтобы оно длилось дольше. – Забудь, ясно?

Роза шагнула назад, не отнимая руку от губ. Генри собирался сказать что-нибудь успокаивающее, но, пока он размышлял, что бы это могло быть, Роза уже отвернулась и пошла прочь. Ее сгорбленная спина с каждым шагом расправлялась, становилась прямой и неподвижной, как доска, и Генри кольнуло неожиданное воспоминание. Козочка-Розочка. Вот как они с Эдвардом называли ее в детстве. Больше всего она любила играть в свадьбы – у нее был добрый десяток кукольных парочек, и она бесконечно меняла свое мнение о том, кто с кем будет счастлив до гробовой доски. Генри с болезненной ясностью увидел, как она сидит в гостиной и подбирает кукле очередной свадебный наряд. Русые волосы падают ей на лицо, а значит…