Дарители

Они влетали в комнаты с пустыми мешками на плечах, через минуту выбегали оттуда с туго набитыми мешками, неслись обратно по коридору и скрывались за поворотом так деловито, будто точно знали, куда идти. В их поведении не было ни злобы, ни угрозы, – они походили на муравьев, деловито таскающих щепки в свой муравейник. Генри растерялся. Кричать им: «Остановитесь, что вы делаете?» – было глупо, пытаться схватить их – тоже: судя по крикам, несущимся с другого этажа, грабителей было куда больше, чем шесть. Мысли у Генри путались, он еще не отошел от предыдущего потрясения и беспомощно стоял, наблюдая за всей этой беготней, пока в голову не просочилась здравая мысль. Нужно поймать одного вора, прижать к стенке, уничтожить у него на глазах какой-нибудь предмет, напугать его своим даром и заставить рассказать, что происходит.

Правда, коридор к этому времени почти опустел – все, что хотели, здесь уже, очевидно, украли, – и Генри бросился за последним оставшимся грабителем. Ему удалось схватить звероголового, но тот выскользнул легко, как мокрая рыбина, обернулся через плечо – глаза блеснули в прорезях маски – и помчался дальше. Генри не рассчитывал, что тот окажется таким быстрым: они свернули еще в два коридора, прежде чем Генри настиг похитителя и, бросившись на него со спины, уронил на пол. Тот ловко перекатился и треснул Генри своим мешком по голове. Удар был не слишком сильный, Генри отвлекся всего на секунду, но вор успел запустить руку в карман и бросить Генри в лицо пригоршню чего-то блестящего, похожего на снег. Генри чихнул, когда крупицы попали в нос, и внезапно понял, что очень хочет спать. Он даже не успел испугаться, только почувствовал под щекой холодный каменный пол и закрыл глаза.

* * *

Генри очнулся в пустом коридоре и сразу понял, что времени прошло не так уж много: где-то в недрах дворца по-прежнему раздавались взволнованные крики и ругань. Он чувствовал себя непонятно бодрым и выспавшимся, но на сердце лежала каменная тяжесть, будто он даже во сне не мог забыть о том, что пережил на террасе. Больше всего ему хотелось забиться в какой-нибудь тихий угол и спокойно там погрустить, но тут он вспомнил про людей со звериными головами и вскочил. Надо убедиться, что с обитателями дворца все в порядке, – наплевать на украденные вещи, но вдруг кто-то пострадал? Что, если Эдвард, как обычно при виде любой опасности, схватил меч и угрожал кому-то, а его в ответ ударили по голове, так же как сделали бандиты во время их путешествия?

В эту минуту Генри ясно понял, каково это, иметь семью, не состоящую исключительно из непобедимого бессмертного злодея. Иметь семью – значит беспокоиться за нее, даже если она пыталась врезать тебе по лицу и желала провалиться сквозь землю. И Генри побрел обратно на террасу.

Еще издали он услышал голоса, и громче всех был один – сухой, отрывистый и спокойный. Этого парня Генри раньше где-то слышал, но никак не мог вспомнить точно, где именно.

– Я припугнул нападавших, и они сбежали. Схватить не успел – слишком их много. До казны Освальд добраться не может, она заперта, но ценных предметов и в комнатах много, вот он и нанял этих ребят. Хорошо, что никто не пострадал. И запомните: я знаю Освальда, я понимаю, как он мыслит, и точно вам говорю: главный его план – не в том, чтобы обчистить дворец. Мы с ним сцепились в коридоре, я его сильно ударил, но он скоро явится. – Голос дрогнул от гнева. – Джоанна может придать человеку любой вид, и Освальд теперь выглядит, как я. Он хотел явиться к вам первым, но даже теперь не поверит, что план провалился. Будет уверять вас, что фальшивый я, а не он. Не слушайте, ясно? Он умеет врать как никто.

Генри, привыкший не удивляться никаким фокусам, которые подбрасывала жизнь, особенно в последний месяц, застыл в дверях, глупо приоткрыв рот. Посреди террасы, среди придворных, вполголоса оплакивающих потерянное имущество, стоял он сам и говорил эту интереснейшую речь. Генри схватился за сюртук на груди – он по-прежнему был в той же одежде, которую надел с утра, но и на Генри-на-террасе была точно такая же. О том, что он, кажется, сошел с ума, Генри думал не больше секунды, потому что говоривший посмотрел на него, и все сразу стало ясно. Спокойствие и вызов в этом взгляде Генри узнал бы где угодно – и едва сдержался, чтобы не застонать.

Волшебный сонный порошок – вот что это была за сияющая пыльца. Он уже видел такой однажды в руках Алфорда, когда тот погрузил в сон весь город после приключения с короной. Если Алфорду такое волшебство под силу, значит, и Джоанне тоже. Она могла раздать по щепотке такой пыльцы всем своим наемникам, чтобы тот, кто встретит Генри, вывел его из игры минут на десять. А еще раньше, перед завтраком, именно она смотрела ему в спину в коридоре, чтобы запомнить, в какой он одежде, – и превратила Освальда в Генри. Все это было настолько умно и настолько просто, что Генри стало не по себе.