Дарю, что помню

Чуть-чуть отвлекусь. Никуда от нас шпионы с марципанами не уйдут… Один умный человек – священник Александр Ельчанинов – хорошо сказал: «И гордость, и самолюбие, и тщеславие – все это виды одного основного явления: обращенности на себя. Откуда же берется эта страсть? Вначале это только занятость собой. Человек любит казаться оригинальным, поразить парадоксом, острить… Говоря о чужом горе, бессознательно говорить о себе: „Я так был потрясен, до сих пор не могу прийти в себя“. Одновременно – огромная зависимость от чужого одобрения, искренняя уверенность в своем превосходстве. Часто это выражается в неудержимом многословии… Уверенность в себе часто переходит в страсть командования; человек посягает на чужую волю, распоряжается чужим влиянием, временем, силами, становится нагл и нахален… Душа становится темной и холодной, в ней поселяются надменность, презрение, злоба, ненависть… целью становится – вести свою линию, посрамить, поразить других… Наконец на последней ступеньке человек разрывает с Богом. Он разрешает себе все!»

Гениальные строчки! Вот только забыл, на кого я хотел намекнуть: то ли на владельца магазина; то ли на нас, в недавнем прошлом гордых строителей светлого будущего; то ли на тех, кто до сих пор «героически» борется за то, чтобы на нашей земле никогда не было такого «свинства», как в маленьком, да еще частном магазинчике 1930 года. Не помню! Не помнил! После октября 1993 года понял, о ком речь!

Ну, да Бог с ним, с магазинчиком! В пансионате мадам Вартенберг я на всю жизнь полюбил простую овсяную кашу – «геркулес» (или «корнфлекс», как она называлась по-немецки). Но главное, что я уже тогда понял, – фашизм ужасен!

Уже тогда, интуитивно ощущая правильность курса на дружбу с африканскими странами, я подружился с негритянским мальчиком Отчи моего возраста. Я помню, как нас не принимали в свои компании дети английских, итальянских и немецких дипломатов. Мы были парнями попроще, менее капризными, и, очевидно, поэтому к нам была очень внимательна милая мадам Вартенберг.

Родители приезжали раз в неделю, рассказывали о бурных событиях, происходивших тогда в Германии. Перед выборами на заборах, на стенах домов наклеивались плакаты с разными номерами. Для пропаганды, агитации и привлечения на свою сторону избирателей каждая партия имела свой номер. Партии соревновались не только в обещаниях благ, но и в количестве плакатов. На заборах и стенах домов наибольшее впечатление производила та цифра, которая количественно преобладала над другими. Это было результатом активности расклейщиков. Ну а избиратели старались побольше сорвать плакатов с номерами противной им партии.

Я закалялся в этой борьбе как политический боец и, зная номера коммунистов и фашистов, что было силы срывал номера последних. Если бы вы могли себе представить, что творилось среди нас, мальчишек! Мы подглядывали друг за другом, знали, кто какие плакаты срывал. Определяли, какой партии симпатизировал тот или иной. Бурлившая в стране многопартийная кампания в нашем пансионате порождала открытую враждебную неприязнь и даже драки.

В 1933 году, к великому несчастью для истории, победил номер, принадлежавший фашистам. Нас тогда уже не было в Германии, и мне в моей мальчишеской фантазии казалось, что именно поэтому они победили.

Спектакль «Чистка»

Занавес!

Голубое загадочное небо. Звучит церковное пение. В луче солнца возникает Владыка. По небу летают ангелы и ракеты, боги и вертолеты…

Владыка. «Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря: „…Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся… Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы…“»

Звучит бодрый марш. Затем другой – еще бодрее. Дым. Костры. В их пепле тлеет Логика. Из тлеющей Логики вырастает голгофа. На ней – мой Папа. Он в невзрачной спецовке, но с двумя орденами Красного Знамени и орденом Ленина на груди… Вокруг Папы летают разные люди с портфелями и почему-то все – на одно лицо…

Молнии над голгофой четко высвечивают: «Кривой Рог. 1935 год».

Уверенный голос. Товарищи! Прошу тишины! Внимание!

Начинаем чистку члена ВКП(б) с мая 1917 года, партбилет номер 241599, начальника Криворожстроя Весника Якова Ильича. Как известно, в ряды нашей партии проникли чуждые элементы, двурушники. Поэтому Центральный Комитет во главе с «отцом всех трудящихся» принял решение о проведении чистки всех членов и кандидатов. Прошу задавать вопросы товарищу Веснику.

Голос из зала. Вы участвовали в первой русской революции?

Весник. Да.

Второй голос. Вам в 1905 году лет десять было? Не больше?

Весник. Одиннадцать. В Минске, в моем родном городе, распространял листовки. В доме прятал печатный станок.

Голос из зала. Кто ваши родители?

Весник. Мать – домохозяйка, отец – купец.

Голос из зала. И он разделял пролетарские убеждения?