Дарю вечную молодость (Ее последняя роль)

Леонид был искренне удивлен. Он никак не ожидал, что женщина, которую он вычислил, как автора письма Голенищеву, окажется именно такой. Хоть и много в его жизни было знакомых, много прошло перед ним различных типажей, но он, как ни странно, сразу же припомнил ту застенчивую, тоненькую, миловидную девочку, с которой Валька Извеков давным-давно приходил к нему в гости. Леонид тогда даже чуть позавидовал надменному фанфарону Вальке, почему-то не ценившему искренность и чистоту, что буквально просвечивали в той наивной девчонке. Сейчас она уже была женщина, и прожитые годы стерли выражение затаенно-радостной надежды с ее лица, пригасили искрящийся блеск ее глаз, слегка округлили фигуру. Прежде чем познакомиться с Ксенией, Леонид, естественно, изучил ее анкетные данные, и знал, что она вдова, имеет сына-студента, работает участковым врачом в поликлинике. Конечно, жизнь у нее не из легких. Но вряд ли только бытовые трудности наложили эту печать душевной усталости на ее лицо, изгнали радостные искорки из глаз. Наверное, слишком много она испытала разочарований, слишком редко была счастлива. Эх, дурак этот Валька, не разглядел самого главного. И вот теперь вместо девочки, ожидающей чуда, перед Леонидом стояла женщина с явно скептическим взглядом на мир, холодная, недоверчивая, все подвергающая сомнению. В ее внешности преобладали осенние краски: золотисто-карие глаза, светло-каштановые волосы, бронзовые тени на веках, оранжево-коричневая помада. Ксения была красива, но сдержанной, осенней красотой, не выставляющей себя напоказ. Леониду невольно пришло на ум сравнение с погасшим костром, в глубине которого все же теплится еще живая искра… Насмешливый вопрос Ксении заставил его очнуться:

— А вы всем знакомым лицам дарите подарки? Тогда, боюсь, скоро разоритесь. Ведь у вас, наверное, знакомых — полстраны.

— Вы ошибаетесь, меня все давно забыли, — возразил Леонид. — Спортивная известность осталась в прошлом, а теперь у меня такая работа, что предпочитаю держаться в тени. Вот и вы вспомнили меня только в связи с Валентином. Кстати, вам известно, что он…

— Да, я слышала, что Валентин умер лет пять тому назад, — сухо ответила Ксения. — Но подробностей не знаю. Мы с ним расстались вскоре после визита к вам и больше никогда не встречались.

— Ну, тогда мне известно о нем гораздо больше. Валентин ведь частенько со мной общался, все надеялся с моей помощью попасть в Москву. Ну, а потом удачно женился, и тесть ему здорово помог в карьере. Но Валька, в сущности, был несчастным человеком, не умевшим отличать главное от мишуры. За что и поплатился. Когда настали времена личной инициативы, он сразу сник, потерялся. Вот тогда и стало ясно, что он на самом деле — исполнитель, а не генератор идей. Но с этим он смириться не хотел. А номенклатурный тесть к тому времени уже сошел на нет и помочь ничем не мог. Вот и не выдержал Валек крушения своих честолюбивых планов. По-моему, в этом — основная причина его инфаркта.

— Я так примерно и думала, — тихо сказала Ксения, с философским спокойствием констатировав, что предательство в любви не принесло Извекову особых дивидендов. Она и не заметила, что идет по улице рядом с Леонидом — причем, совсем не в ту сторону, куда ей надо.

— Да, время все ставит на свои места… только иногда слишком поздно. Ну, так хотя бы в память о нашей молодости, возьмите эту книгу.

Они приостановились, посмотрели друг на друга и невольно улыбнулись. Ксения подумала, что теперь ее отказ будет выглядеть, как жеманство, и, поблагодарив, взяла протянутую Леонидом книгу. Он сказал:

— Вместо благодарности прочтите мне свое любимое стихотворение из этого сборника.

— Вообще-то здесь много моих любимых стихотворений. Вот это, например… Кстати, написала его китайская поэтесса Ли Цин-чжао, жившая в XII веке, а как современно звучит:

Было счастье — и кончилось вдруг.
В путь обратный пора нам грести.
Только лотос разросся вокруг,
Всюду лотос на нашем пути…

Ксения вдруг подумала, что все это выглядит довольно глупо, и быстро оглянулась на Леонида, Но в пристальном взгляде его темно-серых глаз не было насмешки, а, скорее наоборот, легкая грусть. Леониду и в самом деле было грустно оттого, что придется рассказать этой необычной женщине о цели своего знакомства с ней. Окажись Ксения другим человеком, можно было бы скрыть свои намерения и расспросить ее о Еськове как бы между делом, незаметно. Но Ксения сразу все поймет, и лучше не тянуть время, не продолжать игру, которая может ее обидеть.

— А куда мы, собственно, идем? — вдруг спросила Ксения, остановившись. — Мне — в ту сторону, я живу на левобережье.

— Да? А мне как раз надо туда по делу. Пойдемте, Ксения, тут рядом на стоянке моя машина, я вас подвезу.

Она посмотрела на него с удивлением.

— Вы даже запомнили мое имя, Леонид Павлович? Невероятно…