Дарт Плэгас

11-4Д сделал шаг в его направлении, но Сидиус жестом велел ему остановиться.

– Нам придется найти тебе новый дом и новое тело, дроид.

11-4Д бросил короткий взгляд на мууна, затем посмотрел на Сидиуса:

– Да, хозяин Палпатин.

Подойдя к окну, Сидиус повернулся, чтобы обозреть место убийства. По всем внешним признакам, Хего Дамаск умер из-за сбоя в работе дыхательного аппарата. Выполняя указание, дроид вызовет медиков. Но никакого вскрытия не будет – не будет и дознания. Кадры их совместного появления в Галактическом оперном театре облетят всю Голосеть, и эксперты-политологи будут обсуждать событие до хрипоты. На сенатора Палпатина хлынет новый прилив сочувствия: его радость от избрания на пост канцлера омрачена скоропостижной смертью могущественного финансового союзника.

Сидиус вернулся в центр комнаты, чтобы получше рассмотреть Плэгаса. Затем, спустя несколько долгих секунд, вновь подошел к окну и раздвинул занавески.

Его душа воспарила – но лишь на краткое мгновение.

Что-то оттеняло его чувство триумфа: смутное осознание могущества, которое превосходило его собственное. Неужели это Плэгас пытается досадить ему даже с того света? Или это чувство – всего лишь прямое следствие апофеоза жизни?

За окном крыши самых высоких зданий уже озаряли первые лучи рассвета.

ЭПИЛОГ

Об избрании Палпатина на должность верховного канцлера трубили по всей Голосети. Победу нельзя было назвать подавляющей, но отрыв от соперников оказался даже больше, чем предсказывали аналитики – частично ввиду необъяснимого отсутствия на голосовании нескольких его ключевых политических оппонентов. В присутствии двух судей Верховного суда, а также вице-канцлера Маса Амедды он принес присягу на главной трибуне Сената, после чего Валорум пожал ему руку и исчез в дверях турболифта, ведущего в гримерную глубоко в нижней части здания. В своем обращении Палпатин поклялся вернуть Республике ее былое величие и извести коррупцию в стенах Сената. Его слова, как водится, пропустили мимо ушей, поскольку за последние двести лет все без исключения верховные канцлеры давали схожие обещания.

Политологи вовсю толковали о том, как скажется его избрание на ближайших перспективах государства. Успех Набу в сражении с Торговой Федерацией, достигнутый без привлечения наемников или республиканской интервенции, немедленно привел к пересудам о том, что другие планеты вполне могут последовать примеру Набу и завести собственные военные силы, дабы бросить вызов галактическим консорциумам. Как же, в таком случае, повлияют события на Набу на политику верховного канцлера в отношении Корпоративного союза и других картелей? Будет ли пересмотрен законопроект о налогообложении зон свободной торговли и о наращивании дроидных армий? Приведет ли усиление давления на картели к их вероятному отделению от Республики? И может ли так случиться, что целые звездные системы присоединятся к этому исходу?

К выборам было приковано столько внимания, что другие новости, которые в иное время посчитали бы громкими, в сущности, так и остались незамеченными. Взять, к примеру, скоропостижную смерть финансиста-затворника Хего Дамаска. Поспешно составленный некролог содержал несколько общеизвестных фактов из его жизни, но ни слова не было сказано о той закулисной роли, которую он сыграл в формировании республиканской истории. Члены Межгалактического банковского клана не раскрывали время и место его похорон и не желали делиться сведениями о местоположении многочисленных финансовых активов Дамаска, которые он держал не только на Муунилинсте, но и на десятке других планет. Не для протокола многие отмечали, что могут пройти десятилетия, прежде чем будет распутан клубок его коммерческих предприятий и деловых связей.

* * *

После того, как завершилась битва на Набу – поражением, как оценивал ее сам Палпатин, – у него не было времени купаться в лучах славы, празднуя свой триумф. Первое, что он сделал, официально вступив в должность, – отправился на родину, чтобы поздравить королеву Амидалу и ее новых союзников гунганов с этой удивительной победой.

Лишь прибыв в Тид и узнав о том, что Дарт Мол был побежден джедаями в сражении на генераторной станции, Палпатин понял, откуда взялось это чувство потери и неодолимого одиночества, которое он испытал после убийства Плэгаса. Он мог бы расспросить одного из тех джедаев, что прибыли на Набу, каким образом забрак исхитрился убить мастера фехтовальных искусств и пасть от руки куда менее испытанного бойца, но ему совсем не хотелось этого знать и, как итог, рисовать картину боя у себя в голове. Все же он испытывал огромное удовлетворение, стоя рядом с Йодой, Мейсом Винду и другими мастерами и наблюдая за тем, как тело Квай-Гона Джинна предают огню. Зная, что этот джедай стал лишь первой жертвой войны – уже объявленной, но еще не начатой; войны, на которой десять тысяч джедаев последуют за Квай-Гоном в раннюю могилу…