Дарт Плэгас

Но темные времена ждут многих, Сидиус. Эпоха войн необходима, чтобы очистить Галактику от тех, кто допустил ее разложение. Ибо от разложения нет лекарства; его можно лишь выжечь каленым железом. И главные его виновники – джедаи. Испорченные жалостью к другим, закованные в кандалы повиновения – учителям, Совету, своей возлюбленной Республике – они поддерживают миф о всеобщем равенстве, служа Силе так, будто это система верований, заложенная в них с рождения. Они носятся с Республикой, словно потакающие любым капризам родители, которые смотрят сквозь пальцы на безответственные поступки своего чада и готовы простить ему любое прегрешение, лишь бы сохранить мир в семье. Путаясь в полах собственных плащей, они спешат на помощь правительству, которое деградирует уже целыми веками. Хотя вместо этого должны провозгласить: «Мы знаем, что для вас лучше!»

Галактику не наставишь на истинный путь, пока Орден джедаев и прогнившая насквозь Республика не будут низвергнуты в пропасть. Только так ситы смогут начать перестройку с самого фундамента. Именно поэтому мы подстрекаем звездные системы к раздорам и содействуем группировкам, которые несут хаос и анархию. Разрушение любого рода служит нашим конечным целям.

Плэгас вновь взял в ладони сердце воина:

– Мы подчинили себе силы хаоса, впрягли их в свое ярмо. Темные времена не настанут сами собой, Сидиус. Лишь тонкие манипуляции проницательных и просвещенных существ породят бурю, на исходе которой власть окажется в руках избранной элиты, готовой к трудным решениям, каких страшится Республика. Жители Галактики могут сколько угодно избирать своих вождей, но нас избрала сама Сила.

Он посмотрел в глаза ученика:

– Но помни, что умелый политик способен посеять куда большую смуту, чем двое ситов с виброклинками, световыми мечами или силовыми пиками. Таковым ты и должен стать – а я буду наставлять тебя, скрываясь в тени.

– Но достанет ли нам величия? – спросил Сидиус.

– Достанет ли нам жестокости – вот что ты должен спрашивать, – усмехнулся Плэгас. – Мы живем не в эпоху гигантов, Сидиус. Но чтобы преуспеть в своем начинании, мы должны стать зверьми.

Откусив от сердца воина, он передал окровавленный орган своему ученику.

Глава 14 Очертания его тени

– Кажется, бифштекс пришелся вам по вкусу, посол Палпатин.

– Изысканно, – ответил тот, задержав на ней взгляд на мгновение дольше, чем, вероятно, следовало.

Осушив уже третий бокал вина за вечер, она восприняла его доброжелательную улыбку как позволение завязать полноценную беседу:

– Не слишком ли остро для вас?

– Ну, разве что малость с горчинкой.

Миловидная темноволосая дама с большими голубыми глазами входила в штат консульства Эриаду на Маластере – планете, принимавшей у себя гостей на званом вечере, где чествовали дагов – победителей гран-при «Винта Классик».

– Вы на Маластере по делам или для увеселения?

– К счастью, и для того, и для другого, – ответил Палпатин, промокнув губы салфеткой. – Мы с Кинманом Дорианой состоим в делегации сенатора Кима.

Он указал на гладко выбритого, слегка лысеющего молодого человека, сидевшего рядом.

– Очень приятно, – кивнула женщина.

Дориана расплылся в широкой улыбке:

– Ну еще бы.

Ее взгляд упал на соседний столик, где Видар Ким сидел в окружении представителей Протектората гранов и политиков с близлежащих Салласта, Даркнелла и Слуис-Вана.

– Сенатор Ким – это тот высокий с изящной бородкой?

– Нет, с тремя глазами-стебельками, – саркастически ответил Дориана.

Женщина удивленно хлопнула ресницами, а затем весело рассмеялась вместе с ним.

– Моя подруга расспрашивала о сенаторе Киме. Он женат?

– Счастливо и уже очень много лет, – сообщил ей Палпатин.

– А вы? – спросила она, вновь повернувшись к собеседнику.

– Частые разъезды препятствуют этому.

Она посмотрела на него поверх бокала:

– Обручены с политикой, не так ли?

– С моей работой, – ответил он.

– Ну, за работу, – провозгласил тост Дориана, поднимая бокал.

Двадцативосьмилетний Палпатин носил длинные рыжие волосы на манер политических деятелей Набу и безупречно одевался. Знакомые рекомендовали его как красноречивого, харизматического молодого человека, обладающего изысканным вкусом и умением убеждать. Внимательный, уравновешенный, политически подкованный, поразительно осведомленный для человека, который всего семь лет провел в большой игре. Истинный аристократ, каких немного; политик, которому пророчат большое будущее. Он много путешествовал в силу своей должности посла Набу по особым поручениям – а также благодаря тому, что был единственным наследником богатств дома Палпатинов. Он давно оправился от трагедии, постигшей его семью более десятилетия назад, но, вероятно, ввиду того, что осиротел к семнадцати годам, любил подолгу проводить время в одиночестве. И его тяга к затворничеству намекала на какую-то тайную, нераскрытую сторону его души.

– Скажите мне, посол, – проговорила она, опустив бокал, – вы из тех, у кого есть друзья в каждом космопорту?