Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

-Наверно, - она пожала плечами. – Но это уже не важно.

-Что – не важно?

-Всё.

Он смотрел на неё. Он не понимал. В ней было… что-то. Он не осмелился более чётко произнести. Почему-то не смог.

Она взглянула на него. Потом на дроида.

-Кофе, - сказала она.

Она взяла из клешней дроида чашку и медленными глотками начала пить кофе.

-Дети королевы умерли, - сказал Тафо.

-Ты видел их трупы?

-Но…

-Вот именно. Но.

Он смотрел. Он не понимал. Она – пила кофе. Потом допила и поставила чашку на стол. Капитан следил за её движениями. В ней что-то изменилось. Не что-то. Всё.

-Вот что значит власть, - сказал он. – Пусть даже власть над одной отдельно взятой крупной библиотекой.

Он говорил и чувствовал ложь своих слов.

Она пропустила его слова мимо ушей.

-Ты должен мне помочь, - сказала она. – Мне нужен расширенный доступ с твоего компьютера. Он до сих пор связан с дворцовой системой?

-Да. Но…

-Хочу получить кое-какую информацию. Ту, что обычно идёт под грифом “секретно”.

-Ноб, ты не можешь.

-Могу. Тем более что это не касается правительственных тайн. Только тайн Альянса.

-Что такое?

-У меня есть мысль, капитан. Я хочу её проверить.

-Лучше сообщить об этом правительству. Если у тебя действительно есть подозрения…

-Капитан.

Тайфо вздрогнул. Голос принадлежал Ноб. Интонация – другой женщине. Он сглотнул и нервно рассмеялся:

-Ты не забыла навыков профессии.

-Конечно, - со странной улыбкой ответила женщина. – Я вообще ничего не забыла. Так ты поможешь?

Он неожиданно для себя кивнул.

С трудом удержавшись от идиотского порыва поклониться и сказать: “да, моя королева”.

Промежуток между картинами.

Песня об огне.

Как тяжек мир. Как давит слепь и мгла.

И всё-таки, пожалуй, мы с тобою

В войне, которая к нам в дом пришла,

Поспорим и с войною, и судьбою.

Нас можно уничтожить – не сломать.

Развоплотить – и снова мы вернёмся.

Вы сможете другим о нас солгать.

Мы этой грязи больше не коснёмся.

И наши руки образуют круг.

И наши взгляды обретут друг друга.

И вспыхнет мир в ладонях наших рук.

И упадёт в воронку в центре круга.

И мы, пожалуй, канем вместе с ним.

И нас сожжёт огонь – огонь бесстрастен.

Но это будет пламя, а не дым.

Не сгнить, а вспыхнуть – это в нашей власти.

Картина двенадцатая.

Война.

Война в мире.

Гранд-адмирал Траун.

Неправда, что чиссы не испытывают эмоций. Они по-другому их чувствуют. По-другому выражают. На человеческое восприятие – никак.

Митт’рау’нуруодо, адмирала Трауна захватила эмоция, силу которой он не испытывал уже очень давно. Твёрдая ярость. Все чувства чиссов твёрдые и холодные. Вогнанные внутрь. И от этого сильнее.

Он сидел в одной из комнат своей адмиральской каюты. Вот уже несколько часов смотрел на экран личной машины, на которой спиралью формул, лентами строчек и объёмными картинками наглядных графиков развёртывался результат, добытый им в неизведанных регионах.

Результат, который выражался в одной фразе.

Он улыбнулся. Беспощадной улыбкой. Война сложное действие. Она только внешне выражается в армадах, бьющихся друг с другом. Армады ведёт воля. Множество воль. А волю оформляет в действие интеллект. Война – сражение воль. Умов. Комбинаций.

Гранд-адмирал Траун был в состоянии породить комбинации сложней многих. Безупречные комбинации, учитывающие не только войну, но и жизнь. В любых проявлениях жизни. Смех над тем, как он изучал искусство тех, с кем предстояло сражаться, давно угас. Искусство, культура – бессознательная проговорка о восприятии жизни. А от восприятия жизни зависит способ проявления в ней. Война тоже способ проявления. И в войне выигрывает сильнейший. Что значит: наиболее умный и безжалостный.

Будучи гранд-адмиралом в государстве ситхов, он научился видеть мир с точки зрения в том числе и ситхов. И ему это понравилось. Это оказалось близко ему. Смесь сложности и силы. И ощущение врага. Его всегда привлекали неоднозначные конструкции. Сложные миры и задачи. Он сработался с Вейдером, сработался с Палпатином именно потому, что эти люди бросили вызов его умственным способностям. Фактом своего существования. И одновременно были родственниками по силе духа.

Он принадлежал к тем существам, которым для полноценности жизни надо не утверждать свою силу за счёт слабости других. Им надо бороться или сосуществовать с равными умом и силой. Или большими, чем он.

Вейдер был первым, кто увидел и ощутил под маской выдержанного и для своего вида чисса натуру упорную и сильную. Существо, которое желало осуществиться в способностях и силе. Что оказалось невозможно в рамках сообщества, в котором тот был рождён. Принципы народа вступили в противоречие с амбициями индивида. Возможно, в какое-то иное время его уникальность оказалась бы востребованной. Но не сейчас.