Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

Палпатин смотрел на Вейдера. Он достаточно часто, в отличие от других живых существ, имел возможность созерцать своего приёмного сына без маски. И последние сутки – достаточно интенсивно.

И вот теперь он смотрел на него, будто видел первый раз за долгие годы.

Бред, сказал инстинкт самосохранения. Ты всего лишь не выспался, и у тебя замылился глаз. Перестань обманывать себя миражами. Ты мучился ими на протяжении четверти века. В неравной борьбе со смертью. И каждый раз надежду выдавая за реальность.

Фиг, ответил инстинкту холодный наблюдатель-рассудок. Я точно знаю, что не нахожусь в старческом маразме. Что у меня всё в порядке со зрительным восприятием. А также с восприятием через Силу. Я адекватен и воспринимаю мир адекватно. Потому что если бы я четверть века кормил бы себя миражами и надежду принимал за реальность, я бы свихнулся. И проиграл. Адекватность восприятия – залог успеха. А Анакин всё-таки не умер. И я всё-таки император этой галактики.

-Что? – спросил Анакин. Император не так часто впиявливался в него взглядом.

-Ты ничего не чувствуешь? – спросил Палпатин со столь непонятной интонацией, что Вейдер непроизвольно подобрался.

-Что?

-Ну, например, что воздух в каюте стал определённо чище.

-Император…

-Анакин, я не шучу. Ты это ощущаешь?

Главком удивился. Прислушался к себе. Снова удивился. Он, безусловно, чувствовал себя в последний промежуток времени великолепно. Великолепно по сравнению с большим куском предыдущей жизни. Он получил гигантский психологический заряд от того, как Рина приложила Кеноби. Но…

Не только психологический.

Палпатин наблюдал за тем, как меняется выражение его лица.

-Да? – спросил он.

-Да, - ответил Анакин. – Ты включил какой-то новый режим? – кивок на помещение вокруг. – Чтобы было легче работать?

-Да, - ответил Палпатин. – А ещё этот режим очень хорошо влияет на цвет лица.

-Он менее синюшный? – пошутил Вейдер.

-Он вообще не синюшный. У тебя лёгкие болят? – не давая опомниться, спросил Палпатин.

-Болят, но… гораздо меньше.

-Раньше такое бывало?

-Нет, - Анакин встал и подошёл к встроенной панели. Выдвинул и развернул зеркало. Вгляделся.

Затем медленно повернулся и взглянул на императора. Его дорогой учитель сейчас забыл обо всём. О Великой Силе. О Кеноби. Об энфэшниках. О Трауне и, похоже, даже об Империи. Он впился взглядом в ученика с такой силой, как будто хотел вывернуть того наизнанку и немедленно узнать секрет. Для императора сейчас не существовало никого и ничего, кроме Вейдера и того, что с ним происходило.

Голос Палпатина был холоден и сух:

-Так мне не почудилось?

-Похоже, нет, - в тон ответил Вейдер. – Я действительно чувствую себя гораздо лучше. Это настолько явно и так давно не было, что я сначала даже не заметил. А теперь уверен.

-Что-то произошло, - сказал император. – Пока мы работали с пространством и Силой, что-то произошло. Вот только вопрос. Мы ли что-то сделали. Или с нами что-то сделали. То, что с тобой сейчас происходит, раньше не было возможно вообще. Если какая-то сволочь воздействует на тебя в каких-то своих целях…

Вейдер неожиданно засмеялся. Обычным бульканьем через горло. Но в его смехе было больше веселья, чем за все прошедшие годы.

-А ведь ты их убьёшь, если так, - сказал он Палпатину. – Я вижу. В этом случае ты их убьёшь. Но мне кажется, это не воздействие. У меня где-то на подсознании застрял момент, когда мне вдруг стало лучше. Он точно связан с чем-то, что сделали мы. Но я также помню, что в этот момент я был очень занят. И очень напряжён. Там происходило что-то серьёзное. И, естественно, к состоянию моего здоровья отношения не имело. Что-то делалось. Ради другого…

-Анакин, - напряжённым голосом сказал император, - помолчи, пожалуйста. Мне надо подумать.

Вейдер замолчал. Смотрел на Палпатина. Его учитель ловил за кончики ножек какое-то невнятное, но отчётливое ощущение. Глаза закрыл. Вбуравился куда-то в сущность памяти и мира.

А ведь ему это нужней, чем мне. Он четверть века угробил на то, чтобы меня вылечить. Без результата.

Император открыл глаза и глубоко, облегчённо вздохнул.

-Рина, - сказал он.

-Рина?

-Рина. И мир Великой Силы. Случайно. И только от того, что ей было запрещено убивать Кеноби. Твоя ученица – чудо. А я отныне пацифист.

-А чуть яснее? – спросил Вейдер. Он расслабился вместе с Палпатином. Он уже почти понял, но не допускал до себя знание. Пусть он скажет. Так правильней.

-Вспомни ощущения, - сказал император. Теперь он никуда не торопился. – И то, что было. Болван Кеноби выключил ей сознание, и девочка чуть не сорвалась. Её сущность хотела убивать. И, как ты знаешь, при угрозе жизни в состоянии отключения сознательной рефлексии она убивает неизбежно.

-Да, - сказал Вейдер, - я помню эту проблему.