Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

-Да, - сказал он и усмехнулся. – Ты им оказался не по зубам, Вейдер. Ты был собой, - закончил он с оттенком гордости за сына, - и ты отреагировал на безумного учителя именно как ты. Иначе… В любом другом случае случилось бы то, что и было задумано.

-Учитель, - у стоящего напротив него человека в чёрном прервался голос. – Вы думали… вы серьёзно думали, что…

-Я говорил: ночью приходят странные мысли.

-И, тем не менее, вы сознательно…

-Вейдер, что мне оставалось делать? Раньше или позже, я бы всё равно свихнулся. И ты бы меня добил. Я решил проявить толику свободы воли и сделать это сам. Выхода не было, пойми. Или я бессмысленно сопротивляюсь, и тогда дело будет запущено полностью. И через полгода между нами накопится такое, что ты убьёшь меня хотя бы для того, чтобы освободиться от грязи и накипи. Или я сам и резко, а главное, с преувеличенной уродливостью делаю так, как хочет от меня логика действий. И тогда есть шанс, что ты среагируешь и опомнишься. Получилось.

Молчание. Хуже чем камень.

-Я не знаю, что мне сказать.

-Помолчи, мальчик. Я всего лишь объясняю, что мы живём с тобой в гораздо более страшном мире. Мире, где два великих ситха могут быть игрушкой в руках… Как и сам мир.

-Замолчите. Подождите. Мне надо подумать.

Император не мешал ему.

-Я бы хотел знать, - тяжело произнёс Вейдер. – Мара права? В том, что она сказала?

-А ты как думаешь?

-Да.

-Мир был всегда несвободен, - ответил император. – Насколько – мы и не подозревали. Кто подозревает о давлении, когда живёт на глубине? Но случилось так, что мы почувствовали это давление. Неплохо. Знание далось нам относительно недорогой ценой. Мы оба живы. Мы получили возможность скоординироваться и взглянуть на дело со стороны. Кто предупреждён, тот вооружён, - сказал он тихо и ожесточённо. – А мы с тобой вооружены почти что хорошо. Ты как полагаешь, Вейдер?

Мысль о том, что на его сознание воздействовали, пришла на ум не одному Пиетту. По крайней мере, он видел замкнувшиеся и окаменевшие лица гвардейцев. Им эта мысль пришла в голову тоже.

-Никто не говорит о прямом управлении, - сказал император. – Воздействие на людей иногда действительно принимало отчётливо яркие формы. Но в обычное время оно вас не трогает. Только когда наступает время для судьбоносных поступков…

Пиетт ещё ни разу не слышал, чтобы торжественное сочетание слов произносилось с таким отвращением. И в этот момент он был полностью на стороне своего императора. Чувства, переполнявшие его, были точно такими же. Если не сильней.

-“Сокол”, - сказал он сквозь зубы. – Проклятый “Сокол”, на котором мы разворотили гипердрайв, и который сумел починить доисторический дроид! Ниида, который не смог обнаружить жестянку под днищем своего корабля!… А взрыв Звезды? А до этого – взрыв Альдераана!.. Неужели это…Что же происходит, ваше величество?

-Как что, адмирал, - ответил Палпатин с кристальной трезвостью в голосе. – Война.

Размышление.

Возможно, Мон считала, что он спит. Прикорнул клубком где-нибудь в кресле. Борск не спал. И не сворачивался клубком. И никакого кресла. Осмелился б его кто-то сюда принести. Свои апартаменты он всегда обставлял в традиционном стиле. При том, что в основном и в Альянсе приходилось играть. Играть даже в мелочах. Человека. Это отнимало подчас больше сил, чем самые сложные интриги. Ничего удивительного. Хорошая интрига – хороший адреналин. В конечном счёте все усилия ума возвращаются к тебе. А если интрига ещё и удачно завершена, то общий подъём после этого не сравнить ни с чем.

Не то с копированием чуждых привычек и жестов. Интересно только на первых порах. А потом становится рутиной и неудобством тела. Пушистого гибкого тела с шёлковой шкуркой, привыкшего к совершенно иным движениям. И надёжно запрятанного вглубь размашистого просторного яркого халата.

Церемониальные одежды ботанов. Пышные церемониальные одежды ботанов. Все эти пышные длинные одеяния вошли в поговорку, мало кто в галактике над ними не ещё пошутил. Это было вынужденное решение, разумный компромисс. Обычай запаковывать себя во второй защитный слой, называемый одеждой, относительно людей был вполне понятен. Им было элементарно холодно без этого. Но одежда для ботанов? Особенно прилегающая к телу? Шерсть под ней прела, вытиралась и вылезала, любое движение приносило колоссальные неудобства, и болезни стали платой за стыдливость людей для многих видов и рас.

Ботаны нашли выход в роскошных церемониальных одеждах. Тот же халат, только жёсткий, некий балахон, под которым больше ничего не было. Балахон всячески украшался, его шили из самых лучших тканей. Это позволяло ему носить гордое имя церемониальной одежды. Он был свободен, ни к чему не прилегал, широкие рукава, широкое основное полотнище.

А дома у себя они предпочитали ходить без балахона. И без чего бы то ни было другого. В данной им от рождения шерсти. И ухаживать именно за ней, а не за тряпками, надетыми поверх.