Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

…пусть то, что впечаталось в него — не более чем глюк. И пусть фактически он не совпадает с чем-то реальным. Эмоция, бьющая в грудь — реальна. За этим нечто есть. Столь же реальное. И пусть эти зубы и глаза — только кожаная маска на лице того, что не имеет лица. Пусть они лишь отростки на теле Великой Силы. Но что-то там есть. То, что меня убивает. И таких, как я.

То самое, такое простое, такое человеческое: я люблю тебя. Спустись до моего уровня. Изменись. Я так люблю тебя.

И ведь спускаешься. И пытаешься меняться.

Ах, дряни…

Он встал. И тут же — повернулся мир. Зеркальной плоскостью. Отразил его самого. И в миге отражения что-то произошло. Что ослепительной вспышкой разорвалось у него в голове. И мир стал холодным и ясным. И таким простым.

Он споткнулся на шаге, застыл. Остановился посреди каюты. С удивлением взглянул на новый мир. На себя в этом мире.

Но… позвольте. И, кстати…

Он рассматривал свою жизнь как дохлую тушку на хирургическом столе. Или ещё не дохлую. Не его. Шкурку, которую он спустил за мгновение, за которое встал на ноги.

Но… это же очевидно. Какой же он дурак. А слона-то он… и не заметил.

Холодная улыбка медленно проявилась на его губах. Он снова шагнул, потом тряхнул головой, как очнувшись ото сна. Вернулся за маской и шлемом. Чёрные игрушки, которые скоро станут лишь игрушками. Он привычно закрепил их на голове и вышел из каюты. К императору.

Император

— Поговорил с сыном? — спросил его Палпатин, разогнувшись от деки и стола.

— Угу, — ответил тот, разглядывая императора через линзы. — Это важно, но другое важней. Хочу, чтобы ты увидел, — лорд Вейдер поднял руки и неторопливо стал отстёгивать маску.

— Эй.

— Это безопасно, — сказал главком, продолжая процесс. — Я экспериментировал.

Палпатин долго смотрел на Вейдера.

— Ничего себе.

— Нравится?

— Почти пугает.

— Меня — уже нет. Меня не пугает то, чему я знаю причину. У меня достаточно сил, мастер. Нам надо разорвать нашу тесную связь. Отсоединиться.

Палпатин смотрел на Вейдера ещё минуты две. Потом кивнул.

— Именно отсоединиться. Всё слишком сложно, чтобы рвать.

— Пока есть время, давай проведём. Это важно.

— Верно. Сядь и расслабься.

— И получай удовольствие, — негромко хмыкнул главком. Впрочем, с лёгкостью подчинился дельному совету.

— И как ощущения? — спросил император.

— Гораздо более спокойные, нежели чем двадцать пять лет назад, когда ты навис надо мной хищной птицей и вынудил жить, — ухмыльнулся он. Аккуратно повёл плечами, поднёс руку к глазам. — Теперь осталось освободиться от дыхательного аппарата. Я, кстати, не жалею.

— О чём?

— Что всё-таки их прожил. Эти двадцать пять лет. Это был опыт… бесценный. Император. Я кое-что понял.

— Да? — спросил Палпатин. Спросил очень спокойно. Он тоже был занят. Тем, что просто дышал и прислушивался к себе. И к тому, что творилось вокруг.

— Да. Это знание осенило меня булыжником по голове. Так, что в глазах засверкало.

— Труден путь ослепительного света, — хмыкнул ситх.

— И не говори… Я одну вещь увидел. Странную. На уровне ощущения. Вселенную, полную любви…

— Извращенец.

— А знаешь — да, — спокойно кивнул Вейдер. — Всё заключается здесь — и здесь, — он хлопнул по голове и по груди. — Всё во мне, а не вовне, а я самый сильный…

Палпатин с любопытством посмотрел на него.

— М?

— То, что я тебе скажу — ты над этим посмеёшься.

— Удивительно шутливая атмосфера сложилась у нас за последние несколько лет.

— Ты ведь помнишь меня в девять?

— Конечно.

— Какие-нибудь признаки повышенной возбудимости и истерических всплесков эмоций?

— Нет.

— Какая-нибудь горячечная привязанность?

— Нет. Ты был на удивление уравновешенный и здравомыслящий ребёнок.