Дартмур (СИ)

Она ведь прежде не оскорбляла его, не говорила каких-то ужасных вещей, которые позволял себе говорить он.

"Ты сам виноват. Ты пробил эту брешь".

— Мне-то ладно, ко мне не липнут ради статуса. Со мной всегда только по любви, с искренними эмоциями. А что с тобой?

Она видела, как напряглась его челюсть, понимая, что переступает черту. За ней — выжженная пустыня, и обратную дорогу найти невозможно. И все же сделала шаг.

— Тебя никто не любит, Дейвил. Мими с тобой ради статуса, из-за твоего положения. Многочисленные шлюхи спят с тобой, потому что считают это чем-то почетным. Это мне тебя жаль, Дейвил. Не я морщусь от прикосновений Мими и раздражаюсь от ее тупых словечек. Почему ты это терпишь? Давай, признай. Почему? Хочешь скажу? Потому что она — влюбленная в иллюзию идиотка, и твой запасной вариант на случай, если никто больше не захочет тебя терпеть.

Горло саднило. Голос непроизвольно срывался на повышенный тон, и в довершение скатился до хрипа.

Грудная клетка скоро не выдержит и треснет от такого бешенного стука сердца о ребра, и дыхания. Слишком частого. Настолько, что, кажется, в легких и вовсе нет кислорода.

Он оттолкнулся от двери. Феликса отступала, пока икрами не уперлась в кровать, а он все ближе.

Пальцы стиснули ее подбородок.

Он слишком близко. В нос забился его запах. Который ловила в гостиной, вдыхая бесконечно долго. Который преследовал галлюцинацией. Его чертов запах, ставший наваждением.

Глаза прикрылись от нездорового наслаждения.

Еще немного…

Вдохнуть.

И не выдыхать.

Будто под дурманом, она потянулась вперед, отводя его на миг расслабившиеся пальцы в сторону.

Нужно.

Необходимо.

Просто вдохнуть.

Нос уткнулся в сгиб шеи. Шумный вдох на грани неприличного.

Она не прикасалась к нему, но все равно ощутила, как он вздрогнул.

— Какого черта ты творишь? — от хриплого голоса над ухом стянуло живот.

Теплое дыхание коснулось виска, всколыхнув прядь волос.

"Не знаю. Я не понимаю."

Это ненормально. Ужасно. Ужасно приятно.

Она снова втянула его запах, заполняя им себя. Повела носом вверх, едва касаясь кожи. До линии подбородка, и вниз. Как зависимая. Сумасшедшая.

Пальцы стиснули плечи, отстраняя ее. Она, опьяненная, смотрела на него как из-под пелены тумана.

Она тащится от его запаха как от лучшего наркотика. Не притворяется, не просто "нравится", а наслаждается.

"Блять, Фоукс, что ты со мной делаешь? Я тебя ни разу даже не целовал. Ни разу, сука. А член сейчас взорвется".

Провел пальцем по помаде на губе, так, как представлял. На подушечке остался бордовый отпечаток. Лизнул его, глядя в янтарные глаза.

Она пристально следила за его движениями. Вздох сорвался, проникая куда-то глубоко внутрь Дейвила, чтобы не смог найти пути назад.

"Отдает вишней".

Обхватил ладонями лицо и припал к губам. Она всхлипнула, даже попыталась оттолкнуть, непонятно зачем.

Он почти не размыкал губ, почти нежно. Так, как никогда не делал.

Пробовал на вкус, посасывал, покусывал и впитывал. Впитывал. Выжигал в памяти. Запоминал их. Мягкие, податливые.

Тонкие пальцы скользнули по шее наверх, зарываясь в его волосы. Так, будто это самое большое желание в жизни. Он тоже зарылся в шелковистую карамель, притягивая ближе.

Горячая кожа ее спины выжгла клеймо на ладони. Фоукс дрожала от каждого движения по коже. Словно она вся — оголенный нерв.

Раздвинул губы, не встретив сопротивления. Проникая во влажный рот, углубляя поцелуй. Полувсхлип-полустон прошел вибрацией по языку через все тело.

Как это запомнить, впитать, не потерять? Оставить с собой навсегда. Звук, вкус, сладкий аромат гребаного баунти.

Она потянулась ближе, утыкаясь в собственную преграду — рукой по-прежнему держала халат на груди, и расставаться с ним была не готова. То ли в попытке отстранить, то ли наоборот притянуть, сжала его волосы.

Не хватает второй руки. Она готова была захныкать, настолько хотелось трогать его всего и сразу. Полностью. Целиком.

Они оторвались друг от друга, опаляя лица горячим сбитым дыханием. Стояли, прижимаясь лбами. Феликса провела носом вдоль его, наслаждаясь такой просто лаской.

"Давай, запоминай, Фоукс. Впитывай. Потому что это никогда не повторится".

Никогда. Я-хочу-тебя. Не повторится.

Пальцы заскользили вверх по позвонкам, чувствуя ее дрожь.

Податливая. Открытая. Чувственная. Горячая.

Отброс.

Он сцепил зубы, оттягивая неизбежное. Сказать, что должен.

Она снова потянулась за поцелуем.

"Блять, Фоукс. Остановись".

Ломая себя, скользнул губами по щеке к уху.

— Теперь попробуй найти того, с кем почувствуешь что-то хотя бы отдаленно похожее. У тебя ведь все по любви.

Шепот царапал, раздирал, уничтожал.

Его. Ее.

Открытые перед ним янтарные глаза опустили железный занавес. Вмиг стали холодными и отчужденными.

Распухшие, покусанные губы как изображение на память.