Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

Туманный зимний свет. Пустая рыночная площадь покрыта инеем. Я выехал вперед верхом на лошади. Передо мной пять тысяч пеших швейцарцев. Вокруг них — две тысячи французов. Их, в свою очередь, окружает большая итальянская кавалерия. Зрители — горожане Имолы. Испуганные. Отчаявшиеся.

Швейцарцы загудели, выкрикивая свои требования. Им хотелось больше денег. И хотелось немедленно. А если они не получат их — то сожгут дотла весь город.

Меня не тревожил вопрос денег, но бунт недопустим. Я должен показать швейцарцам, на чьей стороне сила. Должен проучить этих проклятых наемников.

Они продолжали скандировать. Стучали копьями. Их лица красны от гнева.

Я ответил им холодным жестким взглядом. В моих руках командирский жезл. Я опустил его, подавая условный сигнал. Тысяча французских лучников нацелили стрелы на швейцарцев.

Те заткнулись.

— А теперь послушайте меня, — грозно взревел я.

Мой громкий голос могли слышать все собравшиеся на площади. Не только французы. Не только кавалерия. Но и горожане Имолы, свесившиеся из окон или прятавшиеся за дверями домов.

— Вам будет заплачено, когда мы достигнем Чезены, и не ранее того. Если я решу продолжать пользоваться вашими услугами, то вы будете получать более высокое жалованье, которое мы оговорили вчера вечером с вашим командиром. Но предупреждаю вас: я больше не потерплю никаких бунтов. Если вы не согласны на мои условия, я отдам приказ лучникам атаковать вас. А также прикажу бить во все городские колокола. Здесь проживают двадцать тысяч горожан. Я дам им возможность отомстить вам за все совершенные против них преступления. Вы думаете, что они безоружны? Не стоит так глупо заблуждаться! У них есть кухонные ножи, есть топоры. У них есть косы и ломы. Они разорвут вас на куски и осквернят ваши останки. И они сделают это с гордостью и бесстрашием — потому что это ИХ город.

Я помедлил, обвел взглядом окна домов. Тишина. И через мгновение — ликующий рев. Угрожающие и радостные крики людей, прославляющие мое имя. Прославляющие их гордый город, призывающие к мести швейцарцам. Тем самым швейцарцам, от которых они в панике разбегались месяц тому назад. Могущество слова!

Я улыбнулся. Саднящая боль в горле. Руки предательски задрожали.

Я устремил пристальный взгляд на командира швейцарцев. Вопросительно поднял брови. Он согласно кивнул и процедил сквозь зубы:

— Все будет так, как вы приказали.

10

Флоренция, 26 декабря 1499 года НИККОЛО

Переходя через Понте Веккьо, я услышал, как забрехали в боковых улочках бродячие собаки. Полночь уже миновала. Под мостом тихо журчала Арно. Пальцы мои замерзли, несмотря на кожаные перчатки. Моя голова нашпигована месивом сведений и цифр. Запах чернил начал преследовать меня. Я быстро прошел мимо нищих и бродяг, спавших на виа Питти. Возможно, река сегодня ночью все-таки замерзнет? Возможно, все эти люди умрут? Их смерть, по крайней мере, облегчит жизнь городскому управлению: меньше ртов кормить; больше хлеба для оставшихся в живых.

Я с облегчением достиг дверей нашего дома. Едва я вступил в прихожую, как спасительное тепло обволокло меня. Жар огня и запах подогретого вина. Мой отец, должно быть, опять занемог. Я зашел к нему в спальню: точно, он лежит, натянув одеяла до самого носа.

— Надеюсь, на сей раз тебя подкосила не чума, папа?

Он рассмеялся, закашлялся.

— Ты еще можешь шутить, Никколо, но, по правде говоря, последние дни я неважно себя чувствую. Боюсь, что для меня этот год будет последним.

— Ох, перестань! Ты еще, наверное, меня переживешь!

— Боже избави, — машинально пробурчал он. — Хорошо ли прошел день?

Я согрел руки над огнем.

— Безумная пропасть дел, как обычно. Говорят, через несколько дней герцог Валентинуа возьмет Форли.

— Ох, бедная Катерина! Она была великолепной женщиной в своем роде. Интересно, что с ней будет?

— Я уверен, что она сумеет постоять за себя. Вероятно, к этому самому моменту она уже прибрала к своим изящным ручкам воинственного герцога.

— Верно, уж ты-то знаешь, о чем говоришь!

Мы оба рассмеялись.

— Может, мне приготовить легкий ужин? Насколько я понимаю, Тотто уже спит?

— Я не сплю, — донесся тихий голос из угла спальни.

Я взглянул туда: да, вот и он — мой младший братец; устроился на стуле, ловко скрестив по-турецки ноги.

— Нам следует, Тотто, использовать твои шпионские таланты.

По его лицу скользнула тень улыбки:

— Не хочешь ли сыграть партию в шахматы после ужина?

— С удовольствием! Я придумал новую стратегию, чтобы тебя победить.

— Мне казалось, ты был безумно занят на службе?

— А я использую шахматную стратегию для решения наших политических проблем. Герцог Валентинуа, как твоя королева, медленно подбирается к моему королю, который, в сущности, олицетворяет Флоренцию. Как же мне помешать ему? Как лучше перехитрить тебя?

— Королевы не медлят, Никколо. При желании они действуют молниеносно.

— Зато медлит Флорентийская республика, — проворчал я. — Она колеблется и хитрит. Ведет пустые разговоры и тянет время. Делает все, что в ее власти, чтобы избежать использования этой самой власти для реальных действий.