Дарующий мир

Всё это промелькнуло в моей голове, стоило Сане налететь на меня, заключая в свои крепкие объятия. Мы виделись не так давно, всего лишь несколько недель назад, когда всё семейство собиралось в Москве, чтобы познакомиться с новорождённой Полиной Станиславовной. Но разлука так или иначе была разлукой, и я думаю, что матери было сложно окончательно принять расставание с нами.  

Неделю из намеченного отпуска я провёл в родительском доме, окружённый вниманием и заботой. Не то чтобы я прям нуждался в этом, но это были Черновы, которые просто не умели иначе. По утрам я обычно отсыпался, заставляя себя подняться хотя бы к завтраку, перед тем как все успевали разбежаться по делам. Есть не хотелось, а вот послушать гомон родных голосов тянуло неимоверно. Потом все расходились кто куда, кроме меня и Сани, сидящей с Никиткой в очередном (“И последнем!” - как подчёркивала она не раз, отвечая на шутки знакомых) декрете. Я старался оказывать посильную помощь, но в условиях дома нянька из меня выходила так себе, потому что выбирая между малознакомым мной и горячо-обожаемой матерью, Кит вполне естественно предпочитал последнюю. Ему ещё не было и года, поэтому по сути я, Стас и Рома, живущие большую часть времени отдельно от основного костяка семья, были ему чужими. Хоть и любили его ничуть не меньше, чем остальных. Отсюда в каждую из наших не столь частых встреч я искренне пытался наверстать упущенное. Уже к середине недели Никита перестал истошно кричать и вырываться, искренне негодуя каждый раз, когда Саня передавала его мне на руки и отправляла на прогулку. Мы могли часами гулять с мелким по окрестностям, наслаждаясь неспешностью нашего бытия. Вернее наслаждался я, Киту больше нравились крутить своей головёшкой по сторонам, сидя в прогулочной коляске-трости и энергично шевелить руками-ногами, выкидывая вещи из коляски на дорогу. Иногда к нам присоединялись Кир или девочки, но для них в этом простом действии не было ничего особенного, поэтому они достаточно быстро уставали от бесцельного блуждания по району.

Во второй половине дня мы старались придумать что-нибудь на всех. На улице было лето, поэтому из нас всех строгий график дел на день имелся только у отца. Сашка, верный своему ничем неискоренимому трудоголизму, появлялся на пороге квартиры только под вечер, когда мы все уже успевали вдоволь наговориться и даже сыграть во что-нибудь. Фанатизм по настольным играм никто не отменял. Ужинали в основном дома, пару раз выбравшись в гости к бабушкам-дедушкам. После ужина я уходил куда-нибудь в город, чтобы встретиться с друзьями. А перед сном опять собирались все вместе, наблюдая за неловкими попытками Никитки делать его первые самостоятельные шаги. Перед сном много болтал с Киром, иногда к нам присоединялся Сашка, но мне, несмотря на это, отчаянно не хватало совместных вечеров со Стасом и Ромой. И пусть Кирилл был достаточно взрослым - уже в следующем году брат заканчивал школу - но он всё равно не мог дать мне того, что уже неминуемо уходило от нас. А именно чувства ничем не обременённого детства. Нет, я не боялся взрослеть, не боялся ответственности и всего того, что было связано с самостоятельностью. Но после того, как жизнь Стаса преодолела какую-то невидимую, но крайне важную черту, что-то едва уловимое осталось далеко позади, когда можно было собраться втроём, всю ночь распивая пиво, рубясь в приставку и ведя пространные разговоры ни о чём.     

Зарядившись силой “родового гнезда”, я заставил себя слетать на море. Не то что бы не хотел, но настроение было странным. Я порывался взять с собой младшего брата, но у Кира  совершенно вдруг обнаружилась первая любовь, улетать от которой он категорически отказался. Вот такая вот странная  наша семья, нас морями не увлечь, нам, пожалуйста, чего-нибудь для души.

Поваляться на пляже особо не удалось, да и не хотелось, если честно. Я в принципе всегда дурел от бесцельного ничегонеделанья, ибо в голову сразу же начинало лезть всё что не попадя, поэтому за достаточно короткий срок я успел излазить большинство местных достопримечательностей, пару раз выбраться в горы и… приуныть окончательно. Здесь, в отрыве от дома, семьи, друзей, я вдруг понял, что завис - в жизни, мыслях, стремлениях. Мне было всего лишь двадцать три, и, казалось, живи, радуйся, лови кураж и наслаждайся молодостью, но интуиция подсказывала, что обычное прожигание времени и родительских денег, коим грешила значительная часть знакомых, были вообще не моим вариантом.

Я скучал по работе, по тренировкам, по своим группам, ученикам… Я скучал по России и тем трём городам, где обитали близкие сердцу люди. Что уж и говорить про этих самых людей. Грустная мысль, что отпуск мне к чёрту не сдался, расстраивала лишь сильнее. Весь последний день перед отлётом в Москву я и вовсе провалялся в номере отеля. Вот такой вот парадокс. Ненавидя безделье как явление, я так и не мог преодолеть себя. Вернее, не пожелал.