Дарующий мир

-Скажите, в чём смысл был заводить такое количество детей? Чтобы потом, в старости, самому тяжести таскать?

-Вот как у тебя старость наступит, ты нам намекни, мы, может, и приедем со своим стаканом воды, - вяло отозвался Рома.

-Сейчас помогу, - притормозил я, разворачиваясь в сторону Сашки. Пока мы с ним возились с арбузом, парни ушли вперёд.

-Зубоскалы, - беззлобно покачал он головой, глядя в спины сыновьям. - И в кого вы у меня такие?

-Будешь бухтеть - старость наступит раньше времени, - подколол я его.

-И ты, Брут! - закатил Чернов-старший свои глаза.

Я поудобней перехватил огромную “ягоду”, и мы уже было двинулись в сторону дома, когда незнакомый хриплый мужской голос окликнул меня.

-Эй, чурка, вспомнил о своём предназначении?

Сашка отреагировал первый, резко крутанувшись на месте. Я же был привыкший к такого рода высказываниям. Поэтому попытался удержать отца от лишних геройств, но арбуз ограничивал меня в движениях. Поэтому пришлось повернуться тоже.

Их было трое. Двоих я видел впервые, а вот третьим оказался… Вячеслав Ларин.

Он стоял чуть в стороне, спрятав кулаки в карманы джинс, и с вызовом смотрел прямо на меня. Мрачный вид, играющие желваки, прожигающий взгляд… Он всё знал.     

Глава 30

Четверг

Ваня всю дорогу молчал, забившись в угол заднего сиденья и нервно обнимал свои колени. Я всё время поглядывала на него в зеркало заднего вида, теряясь в догадках, как же мне его позвать, так чтобы услышал, чтобы понял… Как успокоить этого маленького героя, чей мир буквально рушился на его глазах.

Я так отчётливо помнила первую нашу встречу, когда акушерка в роддоме положила такого крошечного сына на мою грудь, а я разревелась от переполняющих меня чувств. Там было много всего… и всепоглощающее чувство любви, и страх, что не справлюсь… А ещё жгучее желание защитить от всех бед и проблем этого мира.

И вот пришло время честно признаться во всём… я не справилась. Облажалась по всем фронтам. Даже плакать не хотелось. Ощущение выжженной пустыни внутри убивало любые эмоции.

Со стоянки мы шли в гробовом молчании. Ребёнок шёл спотыкаясь, собирая все кочки, как если бы ноги отказывались его нести. Но любую попытку помочь или поддержать он воспринимал в штыки, каждый раз шарахаясь в сторону. Мне приходилось идти за ним на расстоянии пары метров, которые казались мне самой настоящей пропастью.

Разум по-садистки теребил случившееся в клубе. И всё… абсолютно всё в этом мире меркло по сравнению с тем разочарованием, что стояло во взгляде сына.

Захотелось рассмеяться, истерично и нервно...  Влюбиться она надумала, дура! Вся ситуация казалась насмешкой над моей жизнью, в которой мне по какой-то причине померещилось, что я могу что-то там сама решать и выбирать. Немое неподчинение за спиной - вот мой удел всему.

Наш разговор с Ванькой ещё долго будет тлеть в моей душе. Еле догнала ребёнка, который вдруг решил, что ему, собственно, некуда бежать, забившись в угол, словно затравленная зверушка. Его немое мычание на мои судорожные попытки хоть что-то объяснить.

Да и что я ему могла сказать? Прости, сынок, но мама вдруг решила влюбиться. Вообще в тот момент про это не думалось. Лишь ярое желание пробиться через стену, которую он выстраивал вокруг себя.

Даже когда с Дамиром прощалась, понимала, что это всё уже не важно… А может быть, просто сработали предохранители. Потому что придись мне там ещё переживать за него… оставалось только пойти и удавиться. Хотя то, что он переживал не меньше моего, я видела и, наверное, даже ценила, но только как-то тускло и отдалённо, потому что сил на чувства не было.

Домой заходили в тягостном ожидании, словно в преддверии бури. Ванька скинул кроссовки и унёсся в свою комнату.

Хотелось зацепиться за что-нибудь понятное и рутинное, отсюда моё слабое напоминание про то, что надо вымыть руки. Но вместо ответа - безапелляционный хлопок дверью.

Часы метрономом на стене отсчитывали отведённое время до моего приговора, который мне ещё предстояло вынести себе…

Переоделась. Умылась. К чёрту сняла линзы, отчего-то начинало резать глаза, как если бы мне насыпали в них песка. Потом долго торчала на кухне, механическими движениями нарезая всё, что попало под руку в холодильнике, судорожно прислушиваясь к тому, что творится за стенами детской.

А потом поняла, что больше не могу… И, отшвырнув от себя разделочную доску со всем, что лежало на ней, на дрожащих ногах отправилась к сыну.

Он лежал на постели, отвернувшись к стене. Я печальным взглядом окинула фотообои, которые мне когда-то так нравились. На них было запечатлено множество воздушных шаров, тех что были огромными, с корзинами и стропами. Слава называл это “детским садом”, я же надеялась на то, что однажды Ванечка поверит, что в этом огромном мире возможно всё. Теперь же казалось, что это всё насмешка над нами… и все мы застряли здесь, на земле, неспособные летать и мечтать.

Присела на край кровати, и, едва касаясь, провела кончиками пальцев по выпирающим позвонкам, которые были видны даже через детскую футболку.