Дарвин и Гексли

К 1860 году обостряющаяся конкуренция в викторианской жизни бесцеремонно ткнула пальцем в викторианское образование. Унаследовав вкупе со всем прочим закрытые школы, верхушка среднего класса все больше становилась ими недовольна. Нет, она ничего не имела против египетских таинств как таковых. Они, бесспорно, наводили на учеников надменный джентльменский лоск. Но, с другой стороны, преуспевающие деловые отцы желали видеть своих отпрысков не только благородными, но и преуспевающими джентльменами. Весь ужас заключался в том, что египетские таинства, как их тогда преподавали, не обеспечивали молодым людям возможности отличиться на конкурсных экзаменах при поступлении на военную или гражданскую службу. Были люди, как, например, Мэтью Хиггинс и Генри Рив[229], которые утверждали, что заведения, подобные Итону, содержатся не ради нравственных и умственных интересов учащихся, а ради корыстных интересов обучающих. В учебную программу нужно включить математику и современные языки. А дела закрытых школ должна расследовать королевская комиссия.

Нападение либералов было встречено потоками красноречия растревоженных консерваторов. Сам Эдмунд Берк, отстаивая английскую конституцию, не превзошел бы их в напыщенности. Закрытые школы-де служат величавым воплощением издавна накопленного опыта. Каждый моральный и материальный кирпичик, из коих сложено здание Итона или Винчестера, с таким искусством подогнан к другому, кладка так изысканна и замысловата, что, конечно же, распадется при первом прикосновении к ней грубых лап реформы. Однако тоскливое и негодующее мычание многоглавого стада тори, сбившегося под сенью британского дуба, не могло заглушить назойливого стрекота кузнечиков-либералов, и хотя сам Гладстон дал понять, что видит в строго классическом обучении одновременно оплот религии и средство вольной гимнастики ума, все равно в 1861 году была назначена королевская комиссия. Она согласилась с возражениями либералов и рекомендовала закрытым школам перестроить существующие в них порядки, отвести важное место конкурсным экзаменам и включить в учебную программу музыку, рисование, историю, географию, английскую словесность, правописание и, главное, естественные дисциплины.

В 1867 году Дизраэли совершил свой знаменитый прыжок в неизвестность и, предоставив в новом билле о реформе избирательные права мелким налогоплательщикам, фактически допустил к участию в выборах основную часть среднего класса. Центр всеобщего внимания сразу переместился в сторону школ для низов среднего класса, большею частью захудалых и жалких подобий таких заведений, как Итон и Харроу.

В эти знаменательные дни Гексли был назначен директором Рабочего колледжа в Южном Лондоне и в своей речи при вступлении в должность — «Гуманитарное образование и путь к нему» — сурово осудил систему обучения в Англии вообще и начальную и среднюю школу в особенности. Невелика цена трем краеугольным ее камням: арифметике, письму и чтению, если они служат лишь тому, чтобы научить болтать невежество. Ничего не стоят и классические дисциплины, если они не знакомят учащихся с жизнью и образом мыслей древних. Гексли отмечает, что никак не хотел бы выглядеть противником классических дисциплин — они «с великолепной простотой излагают вечные проблемы человеческой жизни», хотя он и не дает четкого объяснения, чем именно они так важны для европейской цивилизации. В английских университетах мало крупных ученых, мало сколько-нибудь значительной научной работы, нет почти никаких возможностей для серьезных изысканий на обширном поприще современной науки и культуры.

Англии нужно более широкое, более реалистическое понимание гуманитарного образования. Цель такого образования — развивать и совершенствовать человека в целом: сделать его тело сильной, умелой «машиной», ум — «четким, трезвым механизмом логической мысли». Гуманитарное образование призвано воспитывать в людях любовь к прекрасному, чуткую совесть, здоровые и полнокровные страсти и сильную волю, чтобы держать их в узде. Оно должно также, сколько возможно, сообщать людям сумму знаний в их современном объеме. Образованию следует идти по стопам природы.