Дарвин

Есть еще гипотеза, что мы отвергаем родство с другими приматами из отвращения. Эксперименты показали, что животные воспринимают поведение представителей близких видов как карикатуру. Так что оскорбительность мысли о родстве с обезьяной это родство подтверждает. Возможно, мы также отвергаем родство из гордыни. Паскаль: «Опасно обнаруживать перед человеком его близкое сходство с животными, не указывая в то же время на его величие». Фрейд назвал дарвиновское открытие наряду с открытием Коперника двумя главными ударами, нанесенными по нашему самомнению.

А не найдется ли гипотезы у самого Дарвина? «Когда человек продвигается вперед по пути цивилизации и небольшие племена соединяются в большие общества, здравый смысл говорит всякому, что он должен распространять свои общественные инстинкты и симпатии на всех членов того же народа… Когда человек достиг этого, ему остается только победить одно искусственное препятствие, чтобы распространить свои симпатии на людей всех народов и рас. Если эти люди значительно отличаются от него по внешнему виду и по обычаям, то, к несчастию, как показывает опыт, нужно много времени, пока мы станем смотреть на них как на своих ближних. Симпатии за пределами человечества, т. е. любовь к животным, есть, видимо, одно из позднейших нравственных приобретений… Это качество, одно из благороднейших, какими одарен человек, видимо, происходит из наших симпатий, делающихся все нежнее и распространяющихся все далее, пока они не обнимут, наконец, все живые существа».

Обнять все живые существа своей человечьей любовью — значит прекратить их есть, одеваться в содранную с них кожу, убивать их для потехи. Мы не снимаем кожу с других людей, потому что, сознательно или нет, ощущаем их братьями. Но от удовольствия, которое нам доставляют убийство, питание трупами и щеголяние в чужой коже, мы отказаться не хотим — и потому упорно отбиваемся от мысли, что убиваем братьев, хотя бы и меньших. (Домашних собак и кошек мы бессознательно воспринимаем как «родных», поэтому человек, который их ест, вызывает брезгливый ужас, подобно людоеду.) Наша плотоядность — глубиннейшая причина того, что мы отвергаем родство?

Еще одна возможная причина — страх. Ведь если мы лишь ступень эволюции, то наверняка не последняя. Если появится новый вид, он будет более могущественным и жестоким (мы проецируем на него наши пороки); если он будет порожден существами, которых мы уничтожали, то станет мстить… Можем ли мы преодолеть страх, жестокость, высокомерие? Дарвин полагал, что сумеем. «Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и то, что он на нее поднялся, вместо того чтобы быть поставленным здесь с самого начала, может внушать ему надежду на еще более высокую участь в отдаленном будущем».

Естественное происхождение человека оспаривали в основном люди, далекие от биологии. Но и от коллег Дарвину досталось серьезно. Давайте разберемся, кто, где, когда и за что его бил и кто помогал отбиваться.

Глава тринадцатая. В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ДАРВИНА

Первым делом его обвинили в «беззаконии». Эволюция, конечно, существует, ни один ученый уже не верит, будто Бог создал вошь головную и вошь платяную. Но Дарвин неверно объяснил механизм эволюции. Случайно произошли изменения, и те, что оказались полезны, закрепились? Это ненаучно. В 1870-х годах А. Виганд писал: «С введением понятия случая исключается понятие закономерности, и тем самым всякое научное объяснение». Должна быть в организмах какая-нибудь «сила» или «тенденция», которая их изменяет; а поскольку она создала нас, таких прекрасных, то направлена она к прогрессу. Это придумал Ламарк. Но он еще выдумал «упражнения» — это лишнее. И «климат — пища» лишнее. Хватит одной «силы».

Немецкий ботаник Нэгели считал, что носитель наследственности, «идиоплазма», превращается в прогрессивном направлении, его соотечественник Кёлликер назвал внутреннее самосовершенствование «гетерогенезом», Хааке и Эймер, тоже немецкие ученые, — «ортогенезом», итальянец Роза — «ологенезом». Наш Л. С. Берг в 1922 году писал: «Дарвиново представление об эволюции можно обозначить как тихогенез (развитие на основе случайностей)»; эволюция же есть «номогенез, или развитие по законам». Живому присуща сила, развивающая его в сторону усложнения, ни от какого отбора она не зависит. Правда, ни один из перечисленных (и прочих) «генезов» не объяснял, что это за сила, откуда взялась, как работает. Она сила, уж такая сила, и этого довольно. Почему под действием силы, нацеленной на прогресс, некоторые животные регрессировали? Ну, стало быть, в них заложена другая сила…