Дарвинизм в XX веке

Так что же было вначале: коацерваты Опарина или микросферы Фокса? Какая из моделей ближе к протоклетке?… Трудно сказать, тем более что есть и другие точки зрения. Дж. Бернал, например, полагает, что первые клетки образовались путем оседания органических молекул на частицах глины или других подобных минеральных образованиях. Жизнь, согласно Берналу, возникла не в толще воды, а в грунте. «Первичный бульон» был перемешан с глиной. Такая точка зрения очень близка к точке зрения, выдвинутой в довоенные годы нашим известным биологом Л. С. Бергом. Берг полагал, что жизнь имеет наземное, вернее, подземное происхождение.

Дело в том, что при отсутствии в атмосфере кислорода не возникает защищающий нас сейчас «озоновый экран», и жесткий ультрафиолет Солнца достигает земной поверхности. Но под толстым слоем воды жизнь вполне могла бы развиваться. Кроме того, не был ли жесткий ультрафиолет необходимым условием возникновения жизни — не только источником энергии для синтеза биомолекул, но и фактором своеобразного отбора? Есть данные, что чем длиннее молекула нуклеиновой кислоты, тем лучше она противостоит жесткому излучению. А. Ван де Ворст, изучая действие рентгеновских лучей на ДНК, пришел к выводу, что «радиохимический отбор» играл большую роль в процессе возникновения жизни. Не следует, однако, смешивать этот отбор с дарвиновым. Подобному отбору подвергается, например, галька на морском берегу, когда волны стачивают мягкие камни быстрее, чем твердые.

Можем ли мы считать коацерваты или микросферы живыми, иными словами, создана ли уже жизнь в колбе? Нет, как справедливо отвечают Опарин и Фокс, пока мы создаем только модели, показывающие, каким путем могла бы возникнуть клетка. Или, вернее, структура, предшествовавшая ей. Эти опыты имеют, однако, огромное значение, ибо свидетельствуют, что в процессе развития жизни с весьма высокой вероятностью должны возникать ограниченные, замкнутые в себе структуры, имеющие важнейшую способность — обмениваться веществами с окружающей средой (разумеется, это еще не обмен веществ в биологическом понимании).

На этом месте биохимия перестает быть нам проводником так же, как раньше, на пути от сложного к простому, спасовала палеонтология. Между коацерватом, полученным в лаборатории, и простейшей бактериальной клеткой существует ничем не заполненный разрыв.

Попробуем, как говорил Кольцов, «перелететь его на аэроплане натурфилософии». Иными словами, оставаясь строго на почве материального, путем логических выкладок представим усложнение протоклетки до первой клетки, не привлекая божественную сверхслучайность.

Становление жизни

Итак, представим себе «первичный бульон», в котором плавают протоклетки — микроскопических размеров образования, окруженные мембранами — одно- или двуслойными, как в случае микросфер Фокса, оболочками. Они могут сливаться в результате соприкосновения или делиться от случайного механического возмущения. Такое допущение приемлемо — и Опарин и Фокс согласно доказывают, что подобные структуры просто не могут не возникнуть в растворе биополимеров.

И в протоклетках, и в окружающей их среде идут одни и те же химические реакции. Но они в обоих случаях приводят к совершенно разным результатам. Ибо протоклетка — кусочек среды, отгороженный от внешнего окружения полупроницаемой мембраной, через которую проходят сравнительно свободно маленькие молекулы и с трудом, а то и совсем не проходят большие.

Реакции полимеризации, идущие с возрастанием молекулярного веса конечного продукта, происходят и в протоклетках, и в «первичном бульоне». Но в «первичном бульоне» результат таких реакций — лишь образование новых протоклеток. В протоклетке дело иное: если там уменьшается число молекул — а это и происходит, когда простые молекулы сливаются в более сложные — снижается осмотическое давление, которое зависит только от числа молекул, а не от их массы.

Второе начало термодинамики не может долго терпеть существующего перепада ни в чем — в том числе и в осмотическом давлении. Начинается перекачка молекул аминокислот, нуклеотидов, сахаров и т. д. в протоклетки. Когда отношение объема к поверхности становится критическим, увеличивающаяся протоклетка делится или почкуется, надстраивая при этом мембраны, — и процесс начинается сначала.

В результате протоклетки должны были перекачать в себя всю органику «первичного бульона». Но ясно, что они были отнюдь не однородными. В одних процессы синтеза шли быстрее, в других медленнее. «Быстрые» преуспевали, но это был еще не дарвиновский отбор, не жизнь! В них не было непременного атрибута жизни — наследственности. Удачные комбинации молекул, приводящие к быстрому синтезу, в процессе роста и деления «разводились» и исчезали. Так было до тех пор, пока в одной из протоклеток не сформировалась нуклеотидная цепочка, способная реплицировать себя.