Дары и гнев Ледяного Короля

- Папа, а я… умер? – нерешительно уточнил он, покосившись на полынью.

- Для людей – пожалуй, что да, – после паузы ответил Аррун.

- Тогда куда же мы едем?

- Домой. Мои подданные, мои братья и сестры, их дворы и семьи – мы все покидаем этот мир. Только я задержался, ожидая тебя.

- На одиннадцать лет? – прошептал Мэк.

- Одиннадцать? Это, наверно, очень долго, раз ты успел вырасти. Я все время ждал, пока ты дашь мне возможность, хотя бы позовешь меня...

- Я не знал, – ответил мальчик. Столько времени он потерял! – Мне никто не сказал, что я могу позвать тебя.

- Но в эту ночь ты позвал, и я сразу услышал. Ты так звал меня, – с нежностью сказал Аррун, крепче прижимая Мэка к себе. – Огонек, скажи, кто посмел так напугать тебя?

Страшное видение горящей церкви и воплей, полных невыносимой боли, снова явилось перед мальчиком. Грохот в небесах и на земле, жуткий свист, огонь, дым и кровь...

- Шерман! – прошипел Мэк, его рыжие волосы поднялись, будто вздыбленная шерсть. – Шерман! Он убил их всех! – он оперся руками о плечо отца и приподнялся на седле, впился взглядом в почерневший, подсвеченный заревом пожаров силуэт Блэкуит. Оттуда все еще доносился грохот, ослабленный расстоянием.

- И что, он не ответит за это?! – закричал Мэк.

- Это война, Огонек, – покачал головой Аррун, – и сегодня он – победитель.

- Он не победитель, он гад и убийца! Он должен за это поплатиться!

Отец приподнял голову Мэка за подбородок и спросил:

- Ты хочешь отомстить ему?

- Да!

- О, – с гордостью прошептал Аррун, – значит, ты воистину нашей крови!

Иней громко заржал и взвился на дыбы, ударив копытами по льду. Аррун расхохотался, взвыл ветер, конь заплясал, взламывая лед и взбивая волны. Мэк завизжал от восторга, вцепившись в серебристую гриву.

- Сегодня, – голос Арруна вплелся в вой метели, – смертные в последний раз почувствуют на своей шкуре месть нашего рода, – всадник подхватил Мэка и подбросил в воздух. Мальчишка вскрикнул от страха и с изумлением понял, что парит в воздухе, а вьюга качает его, как на волнах. – Лети, Огонек, и делай с ним что хочешь – а я напомню его своре о том, что такое гнев Ледяного Короля!

***

- Это единственный уцелевший дом, сэр, – сказал капитан Холден, стуча зубами. Глубокой ночью вдруг ударил такой мороз, что, казалось, кости треснут. На деревеньку, где Шерман планировал разместить свою ставку, обрушился снежный буран, превративший ночь в непроглядную тьму, в которой выл ледяной ветер, а снег несся с такой скоростью, что резал кожу, как бритва.

- Останки уже вынесли, – добавил Холлден. – Скоро прибудут полковые кухни, сэр.

Великий полководец с грустью посмотрел на ремень. Похоже, что от жареных куриц, сочных стейков и ростбифов пора отказаться.

- Хорошо, Холлден. Пришлите мне мяса и хлеба.

- Да, сэр. Я приказал растопить камин в комнате на втором этаже, – поколебавшись, капитан спросил: – Сэр, вы уверены, что было целесообразно?..

- Холлден, – отрезал генерал, – вы рассуждаете, как поп. Если мы хотим закончить войну скорее и меньшими жертвами с нашей стороны, то нам нужно научить риадцев бояться. Они сопротивляются, потому что считают себя героями освободительной войны. А два-три Блэкуита быстро вылечат их от излишнего патриотизма.

Его офицеры засмеялись шутке великого человека. Один Холден мрачно молчал. Он недавно сообщил, что чертовы католические псы вцепляются мертвой хваткой в каждый фут земли, а в некоторых кварталах даже перешли в наступление, особенно когда на город обрушился мороз. Пока солдаты Империи чуть ли не ходу околевали от холода, риадские выродки как будто вовсе его не замечали.

- Занесите это в свои мемуары, Холден, – все еще смеясь, воскликнул Соммерсон. – Мы пишем историю, и вы просто обязаны сохранить эти слова для благодарных потомков!

– Ну, ну, расшутились, – добродушно проворчал Шерман, поднялся в свой «кабинет», захлопнул дверь и чуть не подпрыгнул: комната оказалась жилой. В кресле у камина сидел миловидный рыжий мальчик, одетый в зеленое и красное. Он молча, исподлобья рассматривал Шермана. Генерал, в свою очередь, подозрительно уставился на мальчика. Во-первых, он выглядел чересчур опрятно для ребенка, пережившего бомбардировку; во-вторых, он был одет очень легко, но ему, видимо, было вовсе не холодно.

- Фу, – наконец постановил мальчишка, изучив генерала во всех подробностях и не проникшись к нему особой симпатией.

- Мальчик, ты как сюда попал? – спросил Шерман. Мальчик перебрал руками по подлокотнику, подбираясь ближе к генералу, и выдохнул ему в лицо:

- Ты их всех убил.

- Кого? – озадачился генерал; щенок ему разонравился, к тому же мало ли кого могли подослать с кинжалом или пистолетом враги короны и Ее Величества. Шерман отступил к двери и опустил руку на пистолет в кобуре.

- Легко убивать других, ничего не зная о смерти, да? – сказал ребенок. Он смотрел на Шермана, не мигая, как змея, и глаза у него были неестественно темно-зелеными. Или так казалось из-за бледного лица и света от пламени в камине?

- Не дерзите старшим, мастер, – сказал Шерман. – Где ваши родители? Что вы тут делаете?