Дары колдуна

– Нет, Ермолушка, нет. Ну сам пойми. Просто, просто, – она упала на колени, но теперь не перед иконами, а перед мужем, и принялась гладить его сухую ладонь, целовать. – Так нельзя. Ведь это же грех.

– Что? Ты мне поминаешь грехи, предлагая такое?!

– Прости. Но грешно это. Ведь когда есть человек, что может спасти, надо просить его. Мы же сами ее губим.

– Да кто поможет? Доктора – за сто верст отседова.

– Сосипатр.

– Нет. Я не пойду к богохульнику. Иной раз смотреть на него боюсь, чтоб не дай Бог беду не накликать, а ты – идти. Спаси Господь!

– Ермола… Ну ведь он знахарь, а не богохульник.

– Видал я этого знахаря! Божий он человек, хочешь сказать?! И при этом травами вонючими все обкуривает, идолам поклоняется и губину ест!

– Бог простит тебе! До судного дня молиться буду, чтобы Он оставил, ослабил и простил прегрешения. Пресвятую Богородицу буду молить, Николу Угодника и всех святых. Все хорошо будет. Ведь не лукавого соблазна ради, а ради дочери. Нашей дочери. Ангелочка моего милого.

      Ермола не ответил. Он снова подошел к печи и посмотрел на Аграфену.

      Милая девочка, только худая, как березка, но не статная, потому и женихи не ходят за ней. Да в Заолешкинском и не принято ходить, строго с этим у старообрядцев. Хотя дело молодое, грешат порой, бывает. Так ведь и сам Ермола за Софьей ой как неподобающе ходил, хоть старики и бранили его за богомерзкое поведение и грозились наказать сухоядением.

      Но Аграфена все же красивая, сразу видно, в него пошла. Бойкая всегда была, шустрая. По полю любила бегать, цветы собирать, с Прохором-пасечником дружила. Он ее медом угощал, и разные истории рассказывал, как их деды и прадеды царем-антихристом сюда загнаны были, в эту глушь. Она заслушивалась. И хоть все время хохотушкой была, за что ее порой наказывали, все равно на молитве каждый день стояла усердно и родителей слушалась.

      А теперь вот лежит… Даже и не верится, что помирает. И как только Ермола не уследил? Откуда взялась хворь? И лиха беда начало: не приведи Господь, пронесет болезнь, эту ведьму-старуху с граблями вместо рук, что хватают, словно сено, души христианские – и вымрут заолешкинцы. Ведь лекарств нет. Доктора, правда, наведывались лет пять назад, да выгнали их, антихристовых послов, отказавшись от прививок. Только вот один этот знахарь есть, Сосипатр, живет на отшибе и иногда помогает староверам, чтоб те не прогоняли. Ему-то здесь раздолье – никто не трогает, и спокойно живет, сам по себе. А трав в лесу полезных для себя находит уйму, ни в каком другом месте столько не сыщет. С ним семейские, конечно, общались, но редко, иной раз просили помощи, но недолюбливали, почитая за колдуна и слугу бесов.