Дары ненависти

Каюта, выделенная Грэйн, на поверку оказалась каморкой три на четыре эдме. После того как туда втащили сундук и привесили койку, развернуться в этой тесной норе стало невозможно. Кроме койки и сундука, из удобств там имелось закрепленное в специальном гнезде ведро в углу и бочонок с… вероятно, все-таки водой, а к торчащему из потолочной балки крюку был привешен фонарь. Но девушке эта конура показалась не такой уж страшной: во-первых, она закрывалась самой настоящей, хоть и довольно хлипкой, дверью, у которой была задвижка, во-вторых, провести здесь ей предстояло всего лишь три дня, в худшем случае – четыре, а в-третьих, комнатушка Грэйн в женской казарме форта Логан отличалась от этой каюты только тем, что в форте Логан не качало. Ну, пожалуй, что и воняло все-таки поменьше. Чуткий ролфийский нос Грэйн невольно морщился от резкой смеси корабельных запахов, впрочем, довольно быстро она «принюхалась» и почти перестала обращать внимание на вонь. Есть ей, однако, пока не хотелось, равно как и выходить на палубу, куда, кстати, ее никто и не приглашал. Короткое знакомство с кораблем и капитаном убедили Грэйн, что из каюты лучше лишний раз нос не высовывать. Не то чтобы капитан-шуриа был невежлив или груб, но… При всей учтивости его обращения ролфи отчетливо почуяла некий тошнотворный запашок, словно где-то крыса сдохла. С другой стороны, особенного радушия в общении Вторых и Третьих никогда не было и быть не может. Но ведь этот Яльдан Нимрэйд работает на лорда Конри, несмотря на то что его «Ускользающий» носит флаг одной из Свободных Республик. Девушка не разглядела в полумраке, какому именно из государств Конфедерации принадлежал кормовой флаг корвета, то ли Идберу, то ли Эббо. Каким должен быть шуриа, чтоб не только служить лорду-секретарю эрну Конри (немного нашлось бы тех, кто не догадался бы, какая именно должность скрывается за этим эвфемизмом), но даже и родовое имя изменить так, чтоб звучало более привычно для ролфийского слуха? Ясно одно – очень и очень опасным. И сталкиваться с ним Грэйн совершенно не хотелось, особенно здесь, на корабле, где нет власти выше, чем власть капитана.

Скрип блоков и топот над головой поведали девушке, что на корвете ставят паруса. Качка усилилась, корабль застонал, где-то отчетливо зажурчала вода. Ролфийка вздохнула и сняла промокший капор, наконец-то распустив влажную косу. Пальто и капор отправились на сундук, боты пристроились рядом. Просохнуть они, конечно, не смогут, но хотя бы ноги отдохнут. Проверив, удастся ли ей быстро вытащить пистолет или скейн, эрна Кэдвен забралась в подвесную койку и почти мгновенно заснула. Все-таки за последние несколько дней она порядком устала, а впереди… одни только Локка и Морайг знают, что именно ждет Грэйн впереди.

Похвальное намерение не высовывать носа из каюты Грэйн удалось осуществить лишь отчасти. Первые сутки на борту «Ускользающего» (вот кем надо быть, чтоб так назвать свой корабль? Только скользким змеем-шуриа, покарай его Морайг!) она благополучно проспала, выныривая из тяжелой вязкой дремы лишь для того, чтоб глотнуть затхлой воды из бочонка и сгрызть сухарь из благоразумно прихваченного с собой запаса. Даже позывов воспользоваться ведром не возникало. Но рано или поздно сделать это придется – ролфи выносливые, но все-таки не железные! – и тогда признаки жизни в каюте станут очевидными для тех, кто за ней следит. А за ней внимательно следили – волчье чутье, обостренное опасностью, прямо-таки заходилось беззвучным криком. Грэйн кожей ощущала постоянный внимательный взгляд – не враждебный и не дружелюбный, просто… никакой. Так змея следит за добычей. Ни движения, ни эмоций – только чуждый ледяной взгляд, парализующий волю. От юта до бака, а также – от киля до клотика «Ускользающий» провонял шуриа, и находиться в этом гадючьем гнезде было невыносимо. А источник шурианской заразы терпеливо и молча ждал, пока Грэйн не выдержит и выйдет сама.