Даша и Домовой

– И не расскажет. И я не могу, не моя тайна.

– Додошенька, миленький, ну, расскажи, пожалуйста, – захныкала Даша, – ну, интересно же. Да, кроме того, мало ли что… Может от этого чья-то жизнь зависит.

– Не могу, Дарья велела молчать, под страхом смерти.

– Домовые бессмертны… А если я воспользуюсь своим положением, а?

– Так не честно, – в отчаянии воскликнул Додо.

– Честно, честно, – Даша закивала головой, – теперь я знаю, как тебя раскалывать. Теперь ты мне всё будешь рассказывать.

– Не надо меня раскалывать, – испугался Додо, – я себе целым ещё пригожусь.

Домовой жалобно посмотрел на девушку, тяжело вздохнул и, придвинув к себе конфеты и чашку чая начал рассказывать.

– Дело это давнее, и началось оно примерно лет двадцать пять назад. Тогда наша деревня была большой, молодёжи много было. Власть тогда в Россее поменялась и все как с ума посходили, начали выбирать себе всяких разных богов и поклоняться им. Старушки в церкву кинулись, как же, сам Президент разрешил, не прячась молиться, а молодёжь попёрла в сатанизм. Много его обличий было, но имя-то ему одно. Та молодёжь, что осталась в деревне, тяжело жила, много работала, и не до всякого баловства им было, а те, что в город уехали, поддались соблазнам и были потеряны уже навсегда. В то время как раз твоя мать, да Анькина школу закончили, вот и отправили их Нина да Дарья в город, в институтах обучаться. Твоя-то мать с рождения знала, что такое добро, и что такое зло, в доме у ведьмы не забалуешь. А вот Нинкина девица воспитана была плохо, она и тут-то, под присмотром матери, блукала по ночам, всё переживали за неё, как бы в подоле не принесла. Ну, в общем, учатся наши девицы год, другой. Мать твоя замуж выскочила, тебя родила, но учёбу не бросила, вытянула. А про Нинкину девку молчок. Все думают, вот же молодец какая, учится, старается, не развратил её город, не то, что некоторых. И тут, однажды ночью является наша красавица. Вся избитая, руки – ноги все в шрамах, в ухе серьга какая-то диковинная. Упала она у порога в беспамятстве, мать её еле до кровати дотащила и кинулась к Дарье за помощью. Та на помощь скорая, быстро прибежала, стала её осматривать и говорит Нинке-то, что, мол, беременная твоя красавица, так мало того, ребёнок этот предназначен в жертву каким-то сатанистам. Нинка в слёзы, на колени перед Дарьей бухнулась и стала умолять помочь единственному ребёнку. В общем, согласилась бабка твоя и послала соседку в церковь, грехи дочкины отмаливать. Нинка каждый день в церкву бегала, исхудала вся, а дочка-то поправилась, а из дома выходить совсем перестала. Выходила на двор только затемно, пряталась, значит, от дружков своих. Да разве от таких спрячешься? Анька уже на свет начала проситься, когда на дворе у Ники гость появился. Сам такой бледный как смерть, как будто солнца никогда не видал, а одежды все чёрные. Ворвался он в дом, оружием стал угрожать и требовал, чтобы ребёнок у него на глазах рожался. Хотел видеть, значит, что не будет подмены во время родов. Не знаю что там, да как, но дочка Нинкина в родильной горячке зарезала этого гостя. И всё это было на глазах у Дарьи и матери. Начали бабоньки думать, да гадать, что делать с телом-то, а тут Анютка появилась, Дарья только пуповину ей перерезала, а из мамаши демон полез. Хотел, значит, в ребёнка поселится. Тут значит шум, гам, заклятья разные в ход пошли, в общем, получилось так, что оказался этот демон в Нинкином теле заперт, как в тюрьме. Дарья так сделала, с согласия Нинкиного, конечно, иначе девочку было не спасти.

– А мужик? – спросила Даша, сидящая весь рассказ с раскрытым ртом.

– А что мужик, похоронили его по человечески, как родственника вашего, вон он на кладбище лежит, Иванов Иван Иванович.

– А что мать Анюткина?

– Ничего. Оклемалась после родов, да и смылась. Она, оказывается, ни дня не проучилась в институте, она даже туда и не поступила. Нинка деньги хорошие ей присылала, было на что погулять. Три года от неё ни слуху, ни духу не было. Мы уже думали, померла где, да закопали как собаку, а она опять объявилась. Остепенилась, вроде, человеком стала, замуж в соседней деревне вышла за прижимистого мужика, дом построила, хозяйство завела, а с матерью как с чужой общалась. Аньку к себе забрала, но как только тепло наступало, привозила её к Нинке и забирала только тогда, когда белые мухи летать начинали.

– И что, так и сидел все эти годы демон в бабе Нине?

– А как же, сидел, как миленький. Нинка-то кажный год на неделю в монастырь уходила, когда у неё глаза шибко краснеть начинали, да и Дарья ему спуску не давала. А потом случилось, что случилось.

– А что случилось-то? Лично я не поняла.

– Как это ты не поняла, а кто молнией демона приголубил?

– Я? – чуть ли не закричала Даша, – да я его в глаза не видела.

– Ну, видела – не видела, это вопрос семнадцатый, а факт остаётся фактом. Как только демон вырвался на свободу и полетел в сторону Таньки, ты его долбанула так, что от него даже дымка не осталася.

Девушка покосилась на домового:

– Ох, и горазд ты, брат, заливать. Ничего подобного я не видела и не делала.