Даша на Луне

— ОТЧЕТ СИСТЕМ, — в кабине раздался подчеркнуто искусственный голос системы управления. Раздалось дружное гоготание: в точности таким же синтезированным голосом говорили страдающие роботы в переозвученных роликах Boston Dynamics.

— ДВИГАТЕЛЬНАЯ УСТАНОВКА: НОРМА. АККУМУЛЯТРЫ: 96 %. СИСТЕМА ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ: НЕ ФУНКЦИОНИРУЕТ. КОНТРОЛЬ ГРУЗА: ПЕРЕГРУЗ. ПЕРЕГРУЗ. ВЫ ЧТО ТВОРИТЕ, КОЖАНЫЕ МЕШКИ? СКОЛЬКО ЖЕ ВАС В МЕНЯ НАБИЛОСЬ? МЫ ЖЕ, БЛЯТЬ, УТОНЕМ!

Последние фразы произнес кто-то из инженеров, подстроившись под голос системы. Остаток системных сообщений потонул в общем гоготе.

Я повернулась к занимающей вторую половину кресла девушке-технику Рите и шепотом спросила:

— А стоит ли так плевать на безопасность? Не хотелось бы потонуть на ровном месте.

— Всё нормально, — так же шепотом ответила Рита. — «Левиафан» создавался для эвакуации команды с поврежденной лодки, и нагрузка в 15 человек для него — штатная ситуация. Системы выдержат.

— А они, — я кивнула назад, — об этом знают?

— Не думаю, — прошептала Рита. — Раз баллоны и поглотитель притащили.

— Так может, стоит им сказать?

— Пусть резвятся, — пошевелила предплечьем прижатая к стеклу девушка. — Так веселее. К тому же система обеспечения эвакуации одноразовая, — подумав, добавила она, — и, израсходовав её на пляжную вечеринку, мы рискуем остаться на бобах в случае реальной катастрофы.

Пока мы разговаривали, кессон заполнялся забортной водой. Вскоре за бортом посветлело: огромный люк кессона открылся. Легкие толчки ознаменовали освобождение от захватов, и вскоре «Левиафан» с совершенно не подходящим его имени щенячьим повизгиванием выплыл на свободу.

По сравнению с предыдущей моей вылазкой, из за сравнительно небольшой глубины, на которой находилась наша U-234, вода светилась голубым и зеленым. Прямо над нашими головами, в потолочном иллюминаторе было видно темное дно контейнеровоза. Мы осторожно, чтобы ничего не повредить, проплыли мимо леса штанг с магнитными захватами, которыми наша лодка прикрепилась к днищу очередного

— Коллеги, коллеги, минутку внимания, — сказал кто-то с задних рядов. — Кто считал тепловыделение?

После этих слов я обратила внимание, что воздух в кабине, хоть и оставался пригодным для дыхания, ощутимо нагрелся и стал влажным.

С галерки раздалось коллективное: «Я не считал», «А что, нужно было?», «Ой!», «Как-то упустили» и паническое «МЫ ТУТ СВАРИМСЯ КАК РАКИ!», на автора которого быстро зашикали. Через несколько секунд реплики сменились на «Что будем делать?», «Надо срочно всплыть», «При расширении воздух охлаждается. У нас у всех есть самоспасатели со сжатым воздухом. Давайте поднимемся ближе к поверхности и откроем клапан в кабине на продувку. После чего…»

— ОТСТАВИТЬ ПАНИКУ! — прервала дискуссию Рита командным голосом. — Руки прочь от самоспасателей. Тепловыделение я считала. Всё норм.

В наступившей после её слов тишине было слышно, как кто-то сказал «Ну и слава богу!», после чего спустил воду в крохотном левиафановом сортире. От последующего за этим гогота я чуть не оглохла.

Примерно через полчаса плавания, заполненных подобными идиотскими шуточками, цветовая гамма забортной воды стала постепенно меняться. В нижнем иллюминаторе начали мелькать темные пятна. Присмотревшись, я поняла, что наша подлодка скользит над покрытой водорослями каменистой равниной.

Еще через несколько минут лодка всплыла на поверхность и остановилась, качаясь на прибое. Подводник с пульта открыл люк.

— Остановка конечная. Маршруткасы дальше не идётасы, — с чудовищным акцентом сообщил он по громкой связи. — Освобождаем салон, граждане пассажиры.

Стоящий в дверях инженер сделал шаг вперед и моментально исчез из глаз с криком: «Тут скользко». «И глубоко», — добавил он удивленно, подтянувшись на руках в створе люка.

— Ближе не подойти. Тут дно каменистое, — оповестила пробравшаяся к люку Посредник. — Придется как-нибудь вплавь. Дарья, ты первая.

— Дарья? — спросила я, просачиваясь сквозь толпу.

— Я знаю, что ты хорошо плаваешь. Сильно не улыбайся, — добавила она, — с большими способностями приходит большая ответственность. Ты будешь баул с запасами тащить.

— Отольются кошке мышкины слёзки, — возмутилась я, но мешок взяла. Я как «Юпи» — развести меня проще простого.

Снаружи было так ярко, что мне было решительно ничего не видно. Я поставила ногу на скользкую ступеньку и тут же съехала в океан, погрузившись с головой. Сумку я из рук не выпустила, и тут бы всей истории и пришел конец, если бы сумка не несла на себе отпечаток идеологии ОО — в смысле, не была бы герметичной и плавающей.